Форум » Игровой архив » Пусть тайное останется тайным » Ответить
Пусть тайное останется тайным
Мишель де Роаннэ: Ночь с 15 на 16 августа 1576 года, Бордо, замок графа и графини де Гиш.
Ответов - 13
Мишель де Роаннэ: Этой ночью Мишель де Роаннэ остался ночевать в замке графа и графини де Гиш, а не отправился, по обыкновению, на свой корабль. Причиной тому была его дуэль с Филибером де Грамоном. Хотя виновником дуэли был муж Дианы д’Андуэн, и герцог сделал все, чтобы поединок закончился малой кровью, все же сенешаль Бордо был ранен, и потерял много крови. Благодаря этой ране граф снискал особенную честь, о нем позаботились король и королева Наварры. Генрих де Бурбон помог донести раненого до носилок, а Маргарита Валуа врачевала его раны. При французском дворе нашлось бы немало бравых кавалеров, с радостью подставивших себя под удар шпагой, только бы привлечь внимание королевы Маргариты, но Мишель бы предпочел, чтобы не было этой дуэли, этих жертв, и тревоги в глазах графини де Гиш. Вздохнув, он подошел к открытому окну, вдыхая ночную свежесть. Можно было послать слугу справиться о здоровье раненого, но Мишель был честен. Его волновало не столько здоровье, сколько самочувствие хозяйки дома, но проявлять к Диане такое внимание было бы неразумно. Графиня предупреждала его о том, что дружеские жесты могут быть истолкованы превратно, и, к сожалению, оказалась права. Следовало бы лечь и уснуть, в надежде на то, что наступившее утро принесет добрые вести. Или, хотя бы, не принесет дурных. Затем ему придется выполнить желание короля и королевы Наварры и сопроводить их в Нерак. Сумеет к тому времени граф де Гиш встать на ноги, или нет, Мишель был уверен, что приобрел в его лице врага. Вздохнув, Мишель вытянулся на кровати, поверх покрывала, не торопясь раздеваться и тушить свечу. Конечно, одним врагом больше, одним меньше, особой разницы нет, совесть Мишеля тревожило другое. То, что он в глубине души признавал, что за обращение со своей женой, которое герцог имел неудовольствие наблюдать нынче вечером, Филибер де Грамон заслужил куда больше, чем получил от его шпаги.
Диана де Грамон: Убедившись, что Филиберу оказана вся возможная на сегодня помощь, Диана оставила в комнате графа дежурить хорошенькую, но сообразительную Клодетт, наказав той, что бы она немедленно послала за ней, если графу станет хуже. - Я буду у мадам де Осаж, - сообщила графиня, где ее можно будет найти, и вышла из комнаты раненого. Идя по коридорам замка, местами скупо освещенных неверным светом факелов, Диана остановилась у окна и посмотрела во двор. Дежурные как раз обходили внутренний двор замка, оказавшего гостеприимство двум королевам и одному королю. И пусть сейчас Екатерина Медичи уже покинула Бордо, но оставалась еще чета Наваррских. Поистине можно сказать, что граф де Гиш получил королевскую помощь. Диана де Гиш была благодарна Генриху за оказанную помощь графу, хотя была вовсе не вправе ее ожидать. Свечу с собой Диана д’Андуэн не взяла, все коридоры в этом доме были ей знакомы, а также некоторые тайные проходы. Замок строился давно, и у прежних хозяев, похоже, были причины создать тайники и потайные ходы. Дойдя до конца коридора, графиня де Гиш вместо того, что бы повернуть к покоям мадам де Осаж, зашла в небольшую комнату, которая служила типа бельевой и в данный момент пустовала. Что ей понадобилось там? Весь оставшийся вечер Диана д’Андуэн невольно возвращалась мыслями ко второму участнику дуэли. Герцог де Роаннэ сейчас занимал комнату, которая соединялась небольшим проходом с бельевой. Кем, когда и с какой целью был устроен этот проход - не имело значения. Диане было очень неловко, что герцогу отчасти из-за нее пришлось обнажить шпагу, а возможно тоже получить небольшое ранение, о котором из деликатности промолчал, и которое не было заметно со стороны. Графиня слышала, что Мишеля Гуфье пригласили сопровождать Генриха и Маргариту Наваррских в Нерак. Это означало, что возможно, уже завтра он покинет Бордо, и у нее не будет возможности извиниться перед этим благородным человеком за все случившееся в саду Ратуши. Немного помедлив, Диана нажала на скрытый рычаг, и деревянная панель, отодвинувшись в сторону, открыла проход. Всего пара десятков шагов, и виконтесса де Лувиньи тихонько открыла дверь, замаскированную со стороны комнаты гобеленом. Отодвинув в сторону гобелен, изображавший одну из пасторальных сцен, она вошла в комнату, прикрыв за собой дверь тайного хода. В комнате еще горела свеча, и Диана подумала, что Мишель Гуфье еще не отошел ко сну. - Простите, Ваша светлость, если побеспокоила Вас. Не пугайтесь, это я - Диана д’Андуэн, - графиня подошла ближе к свече, чтобы герцог мог удостовериться, что это она, а не призрак, явившийся прямо из стены. Сейчас на ней сейчас было простое платье темно-зеленого бархата, поэтому ее силуэт был едва различим в темноте. - Я лишь хотела узнать, не ранены ли Вы. И прошу простить меня, что Вам сегодня пришлось рисковать жизнью.
Мишель де Роаннэ: Из задумчивости герцога вырвал голос Дианы, раздавшийся так внезапно посреди ночной тиши, что Мишель невольно вздрогнул. Приподнявшись на постели, он, нахмурившись, вгляделся в женский силуэт, возникший в ночи. Мысль о потайном ходе пришла в голову мореплавателя сразу же после мысли о том, что он спит с открытыми глазами, и показалась ему куда более здравой. Роаннэ покачал головой. С тех пор, как в Бордо вернулся супруг графини де Гиш, она все меньше напоминала ему гордую красавицу, подавшую свой голос среди голосов почтенных негоциантов, и смело поднявшуюся на палубу корабля. Теперь Диана казалась ему маленькой девочкой, растерянной и несчастной. Эти перемены Мишель не мог воспринимать иначе, как появление одной из величайших несправедливостей, но, увы, графиня не была его сестрой, дочерью, или родственницей. Между ними не существовало уз, дающих ему право хотя бы выразить в полной мере то сочувствие, которое его переполняло. Встав с постели, герцог поклонился своей ночной визитерше. - Мадам, благодарю вас за участие, но, право же, ваши тревоги беспочвенны. Я не ранен. Про себя Мишель добавил, что графу де Гиш придется довольно много времени провести в фехтовальной зале, прежде чем у того появится надежда ранить его. Но говорить об это вслух, при супруге сенешаля Бордо, было бы бестактно и не достойно дворянина. Вместо этого герцог подвинул Диане кресло. - Вы совсем измучены, - мягко заметил он. – Вам следовало бы отдохнуть. Все случившееся, вкупе с заботами, которые легли на ваши плечи, лишили бы сил кого угодно. И не тревожьте себя, в нашей с графом ссоре вашей вины нет. Есть лишь печальное стечение обстоятельств. Герцог налил себе и Диане вина из высокого кувшина, сожалея, что благородный напиток не сумеет смыть всю горечь случившегося. - Поверьте, сударыня, я по-прежнему ваш друг, и мне будет тяжело покидать Бордо, зная, что я стал причиной ваших неприятностей. Надеюсь, вы простите меня за них. Если я могу чем-то помочь, или что-то сделать для вас, то вам достаточно лишь сказать об этом, мадам. В окно врывался свежий ветерок. Мишель любил прохладу, поэтому не велел разводить огонь в камине, но сейчас, глядя на беззащитные плечи Дианы, прикрытые зеленым бархатом платья, он подумал, что, возможно, ей холодно. Волнение редко разгоняет кровь, наоборот, заставляет ее сворачиваться в сердце. Герцог взял свой плащ, лежащий на сундуке, у изножья постели, и осторожно накрыл им плечи графини де Гиш.
Диана де Грамон: «Я не ранен». Диана мысленно поблагодарила Господа за эти слова. На этом ей следовало пожелать Его светлости доброй ночи и удалиться, но следующие слова Мишеля Гуфье вызвали у нее растерянность. Возможно ли, что бы посторонний человек вот так проявил заботу о ней? Просто и ненавязчиво, без пафоса и громких слов. Легкая улыбка коснулась губ графини. Герцог был поистине добр и великодушен, говоря, что ее вины в случившемся нет. - Печальное стечение обстоятельств, - тихо как эхо повторила Диана, понимая, что этих обстоятельств гораздо больше, чем догадывается герцог де Роаннэ. А если бы знал, что проявил бы о ней заботу как сейчас или на ее долю досталось холодность презрения? Приняв из рук Мишеля бокал с вином, Диана сделала глоток, чувствуя, как вино оставляет терпкий вкус во рту, слегка обжигая горло. Слова Его светлости звучали так мягко, успокаивающе, вызывали доверие. Невольно на глаза набежали слезы, и молодая женщина закрыла глаза, что бы скрыть их влажный блеск. Сейчас как никогда она почувствовала и усталость, и безысходность всех обстоятельств. Ирония судьбы. Ее бывший любовник оказал помощь ее мужу. Граф де Гиш, когда придет в сознание и узнает об этом, возможно, будет в ярости. И виноватой окажется именно она. Вот такое стечение обстоятельств скрывалось за событиями сегодняшнего вечера. - День сегодня был долгий, да и ночь накануне была беспокойной. Его величество Генрих Наваррский торопясь встретится с королевой Маргаритой, прибыл в замок ночью. Вы, наверное, слышали об этом? – О «штурме» замка в округе еще долго будут помнить. Это одно из немногих развлечений – посудачить о королях и королевах, приврать и приукрасить события простонародье не упустит. - Вы можете покинуть Бордо с легким сердцем. Причина моих неприятностей вовсе не в Вас, - комок слез опять подступил к горлу. Ей некого было винить во всем кроме себя. Не винить же во всем короля Наварры, который торопясь встретиться со своей женой прибыл в Бордо и тем самым заставил графа де Гиша оказывать ему гостеприимство. И уж точно нет вины графа в том, что ему пришлось быть почтительным с бывшим любовником своей жены. И, безусловно, у графа мало доверия к ней сейчас. Ей нужно будет просто привыкнуть к такому отношению мужа, и в дальнейшем воспринимать как данность и не более. - Единственное о чем я могу попросить Вас, так не думать обо мне слишком дурно, если в Нераке при дворе будут упоминать мое имя, - Диана д’Андуэн сейчас слишком дорожила мнением герцога де Роаннэ. Было так немного людей, кто считал ее своим другом. Конечно, в Нераке уже многие забыли ее недолгий визит туда. И более важные события вытеснили память о Прекрасной Коризанде. Но, кто знает – когда и кто решит вытащить на свет ту историю, кому и как ее преподнести. - Спасибо, месье, - тихо, чтобы не выдать дрожь в голосе поблагодарила она своего гостя, опускаясь в кресло. Ночной ветерок из открытого окна коснулся ее шеи, и Диана невольно поежилась. И как был предупредителен Мишель, накинув ей на плечи плащ. От этого простого и заботливого жеста снова слезы навернулись на глаза. Проглотив очередной комок в горле, графиня не решалась поднять глаз на герцога. Она лишь прижалась щекой к ткани плаща. Мало кто вот так проявлял о ней заботу. Для этого были слуги. Слуги наливали ей вино, подвигали кресло, скамеечку для ног, Ивон могла по ее просьбе принести теплую накидку или разжечь огонь в камине. Минуты шли, а мадам де Грамон все еще сидела в кресле, сжимая в руках бокал с вином. Казалось, что стоит ей переступить порог комнаты, как она опять окажется один на один со всем миром, а тут, рядом был герцог де Роаннэ, чья доброта и заботливость были просты и искренни.
Мишель де Роаннэ: Мишель, не слушающий слухов и сплетен, лишь вежливо кивнул в ответ на упоминание Дианой о ночном прибытии Генриха де Бурбона. Королям дозволены еще и не такие причуды, они мало считаются с тем, удобны или нет их прихоти для простых смертных. Король Наварры торопился на встречу с молодой и красивой женой, он был в своем праве. Пусть даже воспользовался им несколько эксцентрично. Просьба же графини не думать о ней дурно, заставила мужчину задуматься. Переносицу прорезали глубокие морщины, как всегда, когда герцог де Роаннэ сталкивался с чем-то, что требовало обдумывания. Слова Дианы, ее слезы, блестевшие в усталых, но прекрасных глазах, плохо поддающаяся объяснению грубость сенешаля Бордо к своей супруге, все это, похоже, были звенья одной цепи, следствием чего-то, что происходило раньше. Но хотел ли он знать об этом? Он, бывший недолгим гостем везде, кроме палубы своего корабля? Мишель сел напротив своей гостьи, улыбнулся ей, ласково и ободряюще, осторожно накрыл своей ладонью хрупкие женские пальцы, в попытке поддержать Диану в той битве, что, должно быть, шла сейчас в ее душе. Собственно говоря, жест этот был в глазах света нарушением границ, разделяющих мужчину и женщину, но и их ночной разговор мало подпадал под дирекции этикета. - Я никогда не позволил бы себе думать о вас дурно, мадам, даже если бы весь мир уверял меня в вашей виновности. Вы не только красивы, у вас чистое и храброе сердце, что по нынешним временам такая редкость. Мне кажется, Диана, даже если вы способны совершить ошибку, она будет продиктована такими благородными стремлениями, что ошибка эта зачтется вам за благо. Герцог хотел было добавить, что Господь судит людей не только по одним делам, но и мыслям, и что он судия куда более справедливый и беспристрастный, чем те, кто, возможно, будет упоминать имя Дианы в Бордо. Не он не священник, чтобы говорить ночью с красивой женщиной о боге. - Как поживает бедное фиалковое дерево? Я благодарен, что вы все же взяли на себя заботу об этом растении, уверен, рядом с вами Жакаранда снова зацветет. Видите, даже деревья чувствуют доброту и красоту, мадам, стоит ли печалиться? - Чуть поддразнил он графиню де Гиш, надеясь снова вызвать улыбку на ее губах.
Диана де Грамон: Диана подняла опущенную голову, и в ее глазах отразился отблеск пламени свечи. Мишель Гуфье вот так просто назвал ее по имени, так просто коснулся ее руки, что в этом не было ничего оскорбительного или дерзкого. Конечно, случись такое в обществе, то это вызвало бы очередной скандал. Улыбка герцога де Роаннэ была такая естественная, светлая и, а слова звучали ободряюще, что тревоги Дианы д’Андуэн постепенно рассеивались как туман на жарком солнце. Возможно, из-за насыщенного событиями дня она сама все преувеличила, и на самом деле не все так ужасно выглядит со стороны. - Спасибо за добрые слова. Вы правы, мы все порой совершаем ошибки. Надеюсь, что все так и есть, как Вы говорите, я не буду больше сегодня вспоминать об этом. Все в прошлом, а будущее, надеюсь, будет милосерднее. – И действительно, не стоит пока больше винить себя. Это прекрасно могут сделать при желании и другие. И зачем чего-то бояться сейчас, пока рядом с ней такой человек: сильный, надежный, смелый. Тот, с кем рядом так спокойно, тот, кому она, как надеялась, может доверять. А это много. Упоминание о фиалковом дереве застало Диану врасплох. Хотя она и попросила мадам де Осаж забрать то, что осталось от экзотического растения, но в виду последних событий совсем забыла о этом. Каким бы ценным ни являлось растение, оно все же не идет в сравнение с человеческой жизнью, особенно того человека с кем она когда-то стояла перед алтарем. - Увы, я не видела еще жакаранду, но уверенна, что садовник позаботится о ней. Мэтр Николя – наш садовник, он многому меня научил. Я даю Вам слово, что постараюсь, чтобы на этом дереве снова появился великолепный убор из сиреневых цветов. – Диана д’Андуэн ободряюще улыбнулась Мишелю Гуфье, так и не отнимая свои пальцы из его ладони. - Я Вам признаюсь, Мишель, что влюбилась в жакаранду, как только Вы сняли с нее шелковый покров, преподнося это чудо природы в дар королеве Наваррской. Все о чем я тогда могла мечтать, так это увидеть фиалковое дерево вблизи, коснуться его цветов. И представьте мой восторг, кода Вы преподнесли мне такое же дерево в дар, словно королеве, - графиня де Гиш и не заметила, как это мимолетное воспоминание сгладило напряженное выражение лица, сделав взгляд мечтательным, и придав мягкость улыбке. Диана сделала еще пару глотков вина. Благородный напиток сейчас уже согревал, успокаивал, располагал к беседе. - Можно я немного задержусь, и Вы расскажете мне о той стране, откуда прибыло фиалковое дерево. Наверное, очень красиво, когда цветет не одно или два деревца, а целый сад. – Почти детское любопытство перевесило чашу приличий этикета. Диана д’Андуэн знала, что утро все расставит на свои места, а сейчас хотя бы пять минут, хотя бы четверть часа она хотела побыть рядом с этим отважным мореплавателем. Только бы слышать его ободряющий голос, видеть такую простую улыбку. - Налейте, пожалуйста, еще вина, - попросила графиня, когда в бокале ничего не осталось, - в прошлом году был неплохой урожай, а если я правильно могу судить, то это как раз вино из прошлогоднего сбора.
Мишель де Роаннэ: - К сожалению, самому мне еще не довелось побывать там, где растут такие деревья, но я слышал, что земля эта богата и более удивительными цветами, только доставить их во Францию нет никакой возможности. Мишель выполнил просьбу Дианы и налил себе и ей еще вина. Говорить о дальних странах он мог бесконечно, глаза его в такие мгновения загорались искренней страстью, а голос был звучен и глубок. А пожелать лучшей собеседницы, чем Диана д’Андуэ было невозможно, молодая графиня обладала счастливым свойством обезоруживать собеседника добротой, искренностью и умом. Так что Мишель, хотя и понял бы прекрасно, реши графиня оставить его, все же, хотя час был поздний, ее могли хватиться, но был рад и признателен своей собеседнице за то, что она осталась. Чем больше прожито лет, тем больше ты ценишь в женщине не красоту, а сердечность, хотя и красота Дианы способна была растопить любое мужское сердце. - Но кроме цветов и невероятных плодов, вкус которых и представить себе невозможно, земли эти обитаемы воинственными дикарями. Туземцы не знают огнестрельного оружия или стали, используют только дерево, рог, камень и обсидиановое стекло для ножей и наконечников стрел. Но и этого достаточно, чтобы наносить значительный урон испанцам. Ножи, наконечники и колючки, которыми стреляют из духовых трубок, смазывают сильнейшим ядом, секрет которого нам не известен. Даже малейшей царапины достаточно, чтобы человек потерял способность двигаться, начал задыхаться и умер в мучениях. Герцог, увлекшись, хотел рассказать Диане об удивительных пирамидах, с которых туземцы взывают к своим богам и приносят тем кровавые жертвы, но замолчал, насторожившись. В коридоре звучали шаги. Негромкие, и в них не было ничего угрожающего, но все же Мишель, привыкший жить среди опасностей, насторожился. К счастью, дверь была заперта на засов, привычная, хотя, быть может, излишняя осторожность. Но свет из опочивальни наверняка был виден в темном коридоре, и Мишель, сжал пальцы Дианы д’Андуэн, призывая ее к тишине и давая понять, что она с ним в безопасности. В дверь постучали. - Что нужно, - недовольно вопросил Его светлость, голосом человека, которого оторвали от сна, или работы, словом, от какого-то важного занятия. - Месье д’Обинье послал спросить, изволите ли вы отбыть завтра утром вместе с королем Наваррским в Нерак, или останетесь в Бордо?* Мишель нахмурился. В обществе Дианы он и забыл об этом приглашении. - Я задержусь на пару дней в Бордо, сударь, уладить некоторые дела, а потом нагоню кортеж, - ответил он, не открывая двери. Если слуга и заподозрит, что герцог с дамой, то это не страшно. Дам, кроме прекрасной хозяйки замка, в соседних опочивальнях хватало с избытком. Маргарита Валуа везла с собой самой лучшее, что могла предложить Франция. *согласованно с Агриппой д'Обинье
Диана де Грамон: Диана затаив дыхание, слушала рассказ герцога де Роаннэ о загадочных странах. Ей было странно слышать, что туземцы с помощью примитивного оружия могут нанести урон испанцам, которые имеют и доспехи, и хорошее оружие. Кроме того, на стороне испанцев должен быть сам Господь против язычников. - Вам тоже грозила опасность? – встревожено прошептала виконтесса де Лувиньи, представляя с какими опасностями мог столкнуться ее собеседник. А он, несомненно, встречался с дикарями, доказательством чему был его крестный сын, которого Диана видела на корабле. Рассказ был настолько увлекателен, настолько поражал воображение, что графиня де Гиш не услышала шагов за дверью, а лишь удивленно посмотрела на Мишеля Гуфье, когда тот насторожился и сжал ее пальцы. Стук в дверь буквально парализовал ее. Диана слышала вопрос, заданный по ту сторону двери. В ответе герцога не было ничего необычного. Конечно, получив приглашение лишь сегодня вечером, ему, наверняка нужно отдать распоряжения относительно своего судна, носящего теперь название - «Жемчужина». Диане д’Андуэн было приятно слышать, что Мишель Гуфье задержится в Бордо на пару дней. Она вовсе не считала, что ради нее, но сама мысль, что герцог еще несколько дней побудет в городе, отдавала теплом в душе. А вот известие, что чета Наваррских завтра отбывает в Нерак, как ни странно принесло облегчение. Могла бы она еще неделю назад подумать, что встретившись с Генрихом, будет рада его отъезду? Диана смогла убедить себя, без чьих-либо нравоучительных проповедей и наставлений, что будет благом для всех, если она забудет то, что еще недавно хранила в своем сердце. Ей достаточно было вспомнить счастливые лица Генриха и Маргариты, чтобы желать им счастья. Все эти мысли заняли не более половины минуты, это были даже не мысли, а скорее ощущения от всего происходящего. Диана не могла знать заперта дверь или нет, войди кто сейчас в комнату, он увидел бы испуганную молодую женщину и настороженного мужчину. Выводы могли быть однозначны. Никто бы не поверил, что они вели обычную беседу, далекую от флирта. Мадам де Грамон не нашла бы сейчас в себе сил скрыться в потайном ходе за гобеленом. Невольно ее охватила дрожь, пальцы, державшие бокал с вином разжались, и звук упавшего серебряного бокала на каменные плиты, прозвучал словно выстрел. Диана д’Андуэн вздрогнула, чувствуя, как сильно бьется сердце. Грудь, стянутая корсетом, все чаще вздымалась, графине казалось, что еще чуть-чуть и ей не хватит воздуха, что бы дышать. Диана встревожено и умоляюще смотрела на Мишеля Гуфье, надеясь, что тот как-то сможет скрыть ее присутствие в комнате, если в дверь войдут. Минуты шли мучительно долго, никто не заходил, и ей уже начало казаться, что она слышит удаляющиеся шаги по коридору. Или это она воспринимала желаемое за действительное. Все еще охваченная испугом и волнением, Диана встала с кресла и оказалась совсем рядом с герцогом Роаннэ.
Мишель де Роаннэ: Звук упавшего бокала ударил по нервам, как неумелая рука по струнам лютни. Он не боялся, зная, что боятся нечего, зная, что любой, будь то даже супруг Дианы, вздумавший вломиться в эту комнату, поплатится за свое любопытство жизнью, но тревога Дианы передалась ему, как пожар передается от одного дерева к другому. Как, должно быть, напугана сейчас графиня. Она опять не сделала ничего дурного и опять рискует поплатиться за это всем: репутацией, семейным благополучием, возможно, свободой. Поневоле спросишь себя, а не слишком ли жесток и груб этот мир для красивой и утонченной Дианы д’Андуэн? Только для того, чтобы успокоить и защитить графиню, герцог де Роаннэ привлек ее к себе, обнял, как обнимают испуганного ребенка, и замер, ощущая под своими руками ее плечи и талию, тепло тела и запах волос. Прислушиваясь к тому, что происходило за дверью, невольно желая, чтобы это мгновение длилось долго, бесконечно долго. Но нет, никто не попытался проникнуть в комнату, никто не больше ни о чем ни спрашивал. Постояв немного, слуга ушел, либо не заметив ничего необычного, либо же сочтя, что все происходящее не его дело. Мишель слушал, как удаляются его шаги, с удивлением отмечая, как кровь быстрее бежит по его жилам, подчиняясь близости такой красивой и желанной женщины. Возможно, было бы разумнее и даже благороднее отпустить графиню де Гиш, благо, опасность миновала, но в чем-то месье де Грамон был прав, он провел много времени вдали от Франции, света и его законов, силу которых никогда не признавал над собой и не собирался признавать впредь. Подчиняясь волшебству мгновения, объятия Мишеля из оберегающих стали властными и нежными, голова кружилась, будто от выпитого вина, но разум оставался ясным. Герцог де Роаннэ понимал, что, возможно, эта минута может положить конец зародившейся дружбе и доверию между ним и Дианой. Это было бы печально, потому что видеть молодую графиню, слышать ее рассуждения, видеть улыбку и смех было для Мишеля настоящим удовольствием. Но все же он не хотел отступать. Приблизив свое лицо к ее лицу, он коснулся губ Дианы поцелуем, и тут же чуть отстранился, давая возможность отступить ей.
Диана де Грамон: Диане д’Андуэн казалось, что сердце замерло и перестало биться, когда Мишель Гуфье обнял её. Это был не испуг. Графиня де Гиш даже самой себе не хотела признаться, что почувствовала минуту спустя после того, как мужские руки обняли ее. Диана видела, как лицо герцога приближается к её лицу, и не сделала попытки отстранится даже когда их губы соприкоснулись. Случись это все в другое время и в другом месте, то Диана сочла бы этот поцелуй оскорблением. Мадам де Грамон понимала, что ей сейчас нужно уйти. Быть у постели раненного графа, быть в детской, у мадам де Осаж, в кухне, кладовой, где угодно, не здесь. Почти одно касание губ, и мужчина тут же отстранился, давая ей выбор. Возможно, кто-то бы посчитал все это недопустимым, некоторые дамы, прежде чем позволить себя поцеловать посчитали бы сколько раз они перед этим должны отказать, и сколько сделать намеков, поощрений, как долго позволить ухаживания. Словом, действовали по всем стратегическим планам науки соблазнения. Это своего рода игра, и игроки получают от неё не меньшее удовольствия, чем сама победа. Но, Диана д’Андуэн не отстранилась. Чувствуя влечение, она сама коснулась губ Мишеля. У неё не было мыслей о кокетстве или заигрывании, это не было тонкой игрой соблазнения. В данное мгновение Диана не думала о том, что она хозяйка дома, а перед ней всего лишь один из гостей. Не думала о том, что сейчас в этом доме находится её муж. Нет, она просто ответила на поцелуй, как женщина отвечает мужчине, с которым хочет быть рядом. Женщина должна гордиться и восхищаться тем мужчиной, что с ней рядом. Вернее для того, что бы дочь Евы последовала примеру своей проматери и пожелала разделить запретный плод с потомком Адама, нужно чтобы она признавала его превосходство перед другими. И не по праву знатного рождения или богатства, положения в обществе, должно быть что-то еще. Для Прекрасной Коризанды, как ее когда-то называл правитель Наварры, стоящий перед ней мужчина был олицетворением мужества и благородства, смелости и отваги. Человеком, который видит свое служение отечеству не в том, что бы удостоиться чести подать королю перчатки или рубашку, а в том, что бы покорить новые земли, создать там новые города, принести блага цивилизации туда, где их еще не знали. Женские руки легли на плечи мужчины, а её губы коснулись теперь его щеки, обдавая теплом своего дыхания. Диана д’Андуэн в душе понимала, что поступает дурно, с точки зрения христианской морали. Но, она чувствовала то, что сейчас просто не может поступить иначе, пусть даже ей потом придется дорого за это заплатить.
Мишель де Роаннэ: Обычно рассудительный и сдержанный герцог де Роаннэ сейчас не желал о чем-то рассуждать, а тем более он не желал сдерживаться, почувствовав ответ губ Дианы на свой поцелуй. Жест, которым она положила руки на его плечи, был безыскусным и искренним. И, воистину, бесценным. Как самая дорогая награда, которую мужчина может получить от женщины, которой восхищается, которую почитает, и которую страстно желает. А в том, что Диана д’Андуэн желанна ему с самой первой их встречи, Мишель признавался себе честно и откровенно, так же, как и в том, что если бы ни эти исключительные обстоятельства, он бы никогда не нарушил ее покой. Пальцы герцога бережно освобождали Диану от темно-зеленого бархата платья, пока в полумраке алькова не засияла жемчужно-матовым светом нагая кожа. Нежная, чистая, совершенная, как морская жемчужина, поднятая из глубины темно-зеленых волн. Поцелуями он старался успокоить волнение молодой женщины, которая не была придворной кокеткой или куртизанкой, привычной к таким положениям. Но именно это и восхищало его в графине де Гиш. Чистосердечие и искренность. - Вы прекрасны, мадам, - восхищенно прошептал он, и задернул занавеси алькова, чтобы стыдливость молодой женщины не пострадала от нескромного взгляда луны. Тяжелый бархат упал, даря удивительное чувство отстраненности от всего мира. Привлекая к себе Диану, и сдерживая свое нетерпение, Мишель пообещал себе, что сделает все, дабы эта ночь осталась в памяти графини де Гиш, но не как нечто мимолетное, или то, чего стыдятся на утро. Нет, пусть это будет сонет, сотканный из ласки, нежности и восхищения. Пусть эта ночь на утро оставит блеск в ее глазах и улыбку на ее губах. Это все, чего он для себя желал.
Диана де Грамон: «Лучше хорошо совершать дурные поступки, нежели дурно делать добро» Овидий. Первая неловкость прошла, и Диана даже наслаждалась тем, как Мишель не торопясь, бережно освобождает ее от одежды. Она словно любовалась этим процессом со стороны. Подняв вверх руки, Диана стала так же медленно вытаскивать одну за другой шпильки из своей замысловато уложенной прически. Длинные темные локоны один за другим падали ей на плечи, выделяясь даже в полумраке комнаты на светлой коже. Если поцелуи герцога и вызывали небольшую дрожь по телу, то это был не страх, а вполне понятное волнение. Его губы волновали ее, пробуждая желание, усмиряя стыдливость. Это был зов плотской куртуазной любви. Опасность их положения сейчас придавала особое волнение, пикантность. Диана д’Андуэн в свою очередь тоже стала помогать Мишелю Гуфье освобождаться от одежды, любуясь сильным мужским телом. Словно сама Венера покровительствовала сейчас молодой женщине, шепча ей, что бы она доверилась своим желаниям, напоминая, что от близости с мужчиной можно получить неземное удовольствие, а не только детей. Тяжелые бархатные занавеси отделяли их от всего остального мира, даря чувство уединения. Но для Дианы сейчас никого и не было в этом мире, кроме Мишеля. Отдавшись во власть его губ, рук, молодая женщина откликалась на все его ласки, порой для нее даже новые и дерзкие. В эти часы она не принадлежала самой себе, ей хотелось шептать нежные и пылкие слова, дарить нежность и свою любовь. Всю, без остатка, понимая, что это, скорее всего, единственная их ночь. У них не будет даже такой роскоши, как уснуть в объятьях друг друга и утром проснуться рядом. - Мишель…, прошептала Диана, проводя рукой по его лицу, касаясь прядей волос, пропуская их между пальцев. «Что же мы наделали», хотела добавить она, но промолчала. К чему лишние слова: «зачем» и «что будет дальше». Единственное, что сейчас понимала Диана, так это то, что не сможет утром показаться перед гостями замка, дабы хоть кто-нибудь не заметил счастья в ее глазах, припухлости губ от поцелуев, удовольствия в ее лице. Ей придется провести день в постели с уксусным компрессом на лбу, сжимая в руках флакончик нюхательных солей, что бы скрыть истинную причину своего недомогания. Она была больна сейчас счастьем и любовью. Любовью? Могла ли она еще днем сказать, что еще раз произнесет хотя бы в мыслях это слово? - Мишель…, - еще раз назвала Диана герцога просто по имени. Ей нравилось произносить вслух его имя, в котором слушался и шум волн, морского прибоя, и порывы ветра, которые могут наполнить паруса его корабля, всего того, что влекло этого мужчину. - Вы подарили мне сегодня счастье, - графиня, улыбаясь, прикрыла глаза. Думать о том, что ей нужно уходить, пока ее не хватились в замке, совсем не было желания. Тут, за занавесями алькова был особый мирок, который сейчас не хотелось покидать.
Мишель де Роаннэ: Удивительно, какими извилистыми тропами порой ходит судьба. Если бы не дуэль с графом де Гиш, он бы не оказался этой ночью в замке, в этих покоях. Диана не пришла бы к нему, и у них не было бы этой ночи. Герцог уехал бы из Бордо, сохранив в душе самые почтительные и светлые воспоминания о прекрасной хозяйке замка. А теперь к этим воспоминаниям навсегда примешается сладость этой ночи и горечь от осознания того, что он не сможет стать в жизни этой женщины чем-то большим. Но, хотя бы, ему удалось своими поцелуями отогнать тревоги от этого чистого чела. - Вы тоже сделали меня счастливым, Диана, - признался он, целуя ее теплую ладонь. – Благодарю вас за это. Хорошо, что в алькове полумрак, хорошо, что Диана не может видеть грусти в его глазах. Одна ночь, как счастливая случайность, еще возможна для них. Возможны даже еще несколько встреч украдкой, если они оба будут осторожны. Но стоит позволить себе нечто большее, и их тайна неминуемо будет раскрыта, а последствия ужасны, особенно для графини де Гиш. К мужчинам общество и церковь относится куда более снисходительно, женщинам е не прощают и минутной слабости, и не важно, что их проступки чаще всего продиктованы не распутством, а желанием любить и быть любимой. Хоть ненадолго. Мог ли он поступить так неосмотрительно и жестоко с Дианой д’Андуэн? Нет, конечно, нет. Герцог привлек молодую женщину к себе. - Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, Диана, или моя жизнь, вам достаточно только позвать, вы ведь помните об этом, правда? Я приду, даже если между нами будет лежать океан, клянусь. Это единственное, что он мог предложить графине де Гиш, не оскорбив ее чести. За окном догорала ночь, милосердно скрывая то, что должно быть скрыто. Ночь, самый надежный хранитель тайн, спасибо, что ты была. Эпизод завершен
полная версия страницы