Форум » Игровой архив » Каждый выбирает для себя... » Ответить
Каждый выбирает для себя...
Жанна де Лонгжю: 23 августа 1578 года. Франция, Сен-Жермен.
Ответов - 14
Жанна де Лонгжю: Легко ли возвращаться туда, где о тебе уже забыли? Кое-что о таких возвращениях могла бы поведать Жанна де Лонгжю, бывшая придворная дама Екатерины Медичи, бывшая фаворитка принца, бывшая сообщника маркиза дю Гаста. «Бывшая» - страшное слово, оно означает забвение и пренебрежение. Нет, кое-что имелось и в настоящем. Благодаря щедрости Екатерины Медичи у ее сына была земля, а благодаря смерти графа де Бюсси и титул маркиза де Ренель. Но передачу титула должен был утвердить король, а он все медлил. Немногие знакомые, оставшиеся при дворе, написали даме д’Иверни о том, что отец Луи де Клермона нынче в фаворе, а его дочери имеют успех при дворе и Жанна потеряла сон. Ее сын мог быть трижды прямым и единственным наследником этого вожделенного титула, но он был еще ребенком, его слово не имело веса, у него не было влиятельных покровителей, только мать. Но все же Жанна колебалась помня строгий наказ корлевы-матери – не возвращаться ко двору. О, да, ее изгнание было щедро оплачено, но насколько оно было сейчас нежеланно! …и, как это часто бывает, вмешалась судьба. Королева-мать покинула двор и Париж, отправившись с дочерь, Маргаритой, на Юг. Это был ее шанс, который следовало использовать незамедлительно, и Жанна решилась. Так заядлый игрок решает рискнуть всем, поставив на один бросок костей все, что имеет. - О боже, мадам, Париж такой большой! Служанка, взятая дамой д’Иверни для услуг, не могла сдержать восторга, да и самой Жанне стоило огромных усилий скрывать волнение. Париж, Сена, дворец Сен-Жермен. Захочет ли принц принять ее, сумеет ли она за одну короткую встречу снова пробудить в нем страсть? Вопросы, вопросы. Но Жанна была полна решимости воскреснуть, вернуться из мира призраков в мир живых и снова сразиться за то, что принадлежало ее сыну по праву.
Франсуа де Валуа: Отъезд матери заставил Его высочество испытать весьма двойственные чувства. С одной стороны он, как и многие при дворе, испытал облегчение. Старая змея уползла на юг, и будет там разливать свой яд. С другой – мать была ему защитой. Союзником поневоле и поневоле же он принимал этот союз. Ну а что ему оставалось делать? Его высочество лелеял тайную надежду, что смерть всех фаворитов брата нанесет тому смертельный удар, но, однако, нет. Король впал в меланхолию, сделался мрачен и набожен, но покидать этот мир, стремясь воссоединится со своими обожаемыми миньонами, не собирался. Особенно жаль было отъезда Маргариты… Весь день Франсуа сочинял письмо Генриху Наваррскому. Письмо должно было содержать заверения в дружеских чувствах, радость от близкого воссоединения мужа и жены и прочее… Но вот слова все никак не ложились на бумагу, хотя обычно принц без труда изливал в письмах все лицемерие своего сердца, обещая дружбу, любовь, верность и поддержку всем, кто мог быть ему сколь-нибудь полезен. С досадой отбросив перо, Его высочество отошел к окну. Может быть, предложить брату охоту? Или бал? Невыносимо жить в этом необъявленном трауре. Генрих скорбел по маркизу д’Ампуи, Маргарита по графу де Бюсси и никто из придворных кавалеров не мог похвастаться тем, что удостоился чести стать фаворитом королевы Наваррской, даже смазливый де Тюренн, который вынужден был вернуться на Юг с разбитым сердцем. Увы, как оказалась Маргарита умеет хранить верность, если не живым, то мертвым. В кабинет вошел слуга. - Монсеньор дама д’Иверни, вдова маркиза де Ренель, почтительнейше просит ее принять. - Вдова маркиза? – рассеяно переспросил Франсуа, который вообще легко забывал прошлое, поскольку большую часть времени думал о будущем, вернее мечтал. К тому же он только недавно говорил с Жаком де Клермоном по поводу маркизата, выражая сдержанное сожаление, что он не остался в семье - Жанна де Лонгжю, Монсеньор. Мелькнуло перед глазами видение стройной, удивительно красивой женщины в черном, повеяло ароматом ночного жасмина – ее любимых духов. Франсуа сел в кресло, стараясь придать своему лицу выражение скучающего безразличия. - Пусть войдет… Сколько же времени прошло? Сильно ли она изменилась? Найдет ли, что изменился и он?
Жанна де Лонгжю: Сен-Жерменский дворец вполне отвечал вкусам Его высочества, иными словами был по-королевски роскошен. Проходя мимо гобеленов, статуй и чаш из огромных раковин наутилуса Жанна отметила про себя, что кое в чем принц остался прежним. По прежнему тщеславен к своему положению первого принца крови, по прежнему падок на красивые вещи, и, должно быть, на лесть. Глупа женщина, полагающаяся только на свою красоту. Но и тут вдове маркиза было чем гордиться, ее красота все еще была при ней. И белая кожа, и черные волосы и лицо с завораживающим взглядом черных глаз. Черное платье, расшитое бусинами граната, рубины и жемчуг в шпильках на шее и запястьях. Весь вид дамы д’Иверни говорил о том, что она пришла сюда не в качестве просительницы. Бедным при дворе не рады и несчастным тоже. Рады богатым и счастливым. Больше всего она опасалась, что принц велит ей ждать, это было бы знаком немилости. За что? За что угодно. За то, что уехала, повинуясь желанию королевы-матери, а не желанию своего любовника, например. За то, что ни разу не сделала попытки напомнить о себе, а кому же нравится быть забытым? Хотя, Франциск Валуа и правда был забыт. У Жанны хватало дел, связанных с поместьем и хозяйством сына. Да и мальчик рос, следовало следить за его образованием, чтобы тот, со временем, смог стать блестящим придворным, достойным своего имени. Но ждать не пришлось. Войдя в кабинет, вдова маркиза де Ренель склонилась в реверансе. - Ваше королевское высочество… И тут же, вопреки этикету и женской скромности, которая для Жанны всегда была чем-то вроде мифов или легенд, прямой взгляд в лицо Франсуа. Как вызов. Раньше его высочество обожал вызовы, посмотрим, изменилось ли в нем это.
Франсуа де Валуа: Жанна вошла. Все та же, но в чем-то чуть иная, и сердце Монсеньора пропустило удар, болезненно и сладко заныв. Столько воспоминаний… и уже поэтому Франсуа нахмурился и принял вид надменный и неприступный, подражая своему брату, королю. Вот кто умел одним движением руки прекратить собеседника в камень. В свое время мать не скрыла от него, что дама д’Иверни покинула двор по ее приказу, добавив: «Так надо, сын мой. Обратите внимание на других дам, которые жаждут вашего внимания и забудьте о вдове маркиза де Ренель». Он так и сделал. Но вот сейчас на принца накатила детская какая-то, запоздалая досада. Екатерина Медичи приказала, а Жанна, значит, беспрекословно послушалась? Получается, она только выполняла приказ королевы-матери, а он ей был безразличен? Безразличие это страшно. Франсуа, младший сын, всегда отчаянно жаждал любви… - Какой неожиданный сюрприз, мадам, - процедил он. – И чем я обязан удовольствию видеть вас после столь долгой разлуки? Если я не ошибаюсь, вы не очень-то страдали, уехав в свое имение, хотя когда-то утверждали, что не сможете жить в разлуке со мной. То, что он сам прекрасно жил без Жанны, Его высочество не волновало. Он – принц. Этим все сказано. Ему положено женское внимание, как положены почести и титулы. Вдова подняла взгляд, и по спине Его высочества прошел озноб и накатила слабость. «Ведьма» - подумал он. – «Точно ведьма». Но до чего красивая и соблазнительная ведьма. Франсуа облизал губы, представив себе Жанну без платья, только лишь в одних рубинах на молочно-белой коже. Матушка, конечно, рассердится…. но к дьяволу матушку. К дьяволу всех. Его высочество наконец-то почувствовал себя охотником, увидевшим достойную добычу... чувство, толкнувшее его на многие безумства с графиней де Монсоро. Но Диана была мертва. - Надолго вы в Париже? - осведомился он, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, словно он спрашивает из любезности. - Остановились у кого-нибудь из родни? Может быть, у барона де Клермон? Он принят при дворе и дочери его очаровательны. Маленькая месть, острая шпилька, просто ради удовольствия посмотреть - смутится ли Жанна, разозлится ли...
Филипп де Лоррен: День начался прекрасно. Пара приятных визитов, хорошие новости в личных делах - этого было вполне достаточно, чтобы Филипп де Лоррен прибывал в прекрасном расположении духа. Устроившись возле распахнутого окна, он томно взирал во двор дворца, с любопытством наблюдая за копошащимся людом внизу. Люди были похожи на маленькие фигурки и это виконта несказанно забавляло. Он даже подумывал спустить кому-нибудь на голову стоящий неподалеку горшок с растением, но вовремя одумался, не желая запачкать белоснежные манжеты. - У себя он, ваша светлость. Я ж говорил, никуда не выходил. К нему еще гостья прибыла, только что, - протараторил Жан, едва сумев отдышаться. Филипп своего слугу ценил, ибо этот пронырливый служка мог для него совершить что угодно и часто при исполнении поручений проявлял недюжинную сообразительность. Но сейчас виконт на него злился. И дело было не в том, что Жан успел с утра провиниться, мужчину больше расстроили те сведения, которые слуга принес. Небрежным жестом отослав Жана, Филипп вновь вернул свое внимание происходящему за окном. Еще накануне вечером герцог Анжуйский распорядился о том, что желает осмотреть новых лошадей. Его величество так настаивал на своем этом праве, что Филипп еще ночью позаботился о том, чтобы все приготовления были произведены уже на рассвете. С того момента прошло уже много часов. Лошади были переведены в отдельное стоило, их начистили и конюший давно ожидал их визита. А, как оказалось, принц не только не спешил лицезреть своих лошадей, но даже счел уместным уединиться с женщиной, позабыв о данном поручении. Филипп этого стерпеть не мог. -Его высочество занят, он не может вас принять..Виконт! Бедный привратник сорвал горло, но де Лоррен проигнорировал все попытки ему воспрепятствовать. Оказавшись возле дверей в покои принца, мужчина тактично постучался, а затем заглянул внутрь. - Ваше высочество, мне сказали вы заняты.. - тон виконта был учтивым, но явно выдавал недовольство - а тем временем я стер сапоги, ожидая вас возле конюшни. Филипп одарил своего принца красноречивым взглядом, а затем, не сумев победить любопытство, протиснулся между дверьми чуть больше, желая взглянуть на даму. Дама оказалась красивой жгучей брюнеткой и на мгновение виконт даже простил герцога за столь вопиющее опоздание. Интересно, кто она такая.
Жанна де Лонгжю: Время – кривое зеркало. А кривое зеркало весьма опасная игрушка. Особенно для женщин. год, два, и бывший любовник начинает казаться лучше, чем он был в действительности. И тут два выхода: либо не поддаваться на уловки слабой женской натуры, либо найти в себе силы и встретиться с прошлым лицом к лицу. Прошлое, как правило, такого не выдерживает. Маска рассыпается, обнажая истину. Истина редко бывает привлекательна… Жанна слушала упреки герцога Анжуйского а сама отмечала, что он чуть подурнел и погрузнел, хотя, по-прежнему изящен. А вот оспины никуда не делись. Так же, как сварливый нрав. Прежде у Его высочества все были виноваты во всем, нынче было так же. Это ли не чудо, что некоторые вещи остались такими же, какими были, когда их оставили? - Ваше королевское высочество, я готовлюсь к свадьбе, и поэтому прибыла в Париж, сделать кое-какие приготовления. Разумеется, я не могла не засвидетельствовать вам свое почтение, Монсеньор. На красивом лице молодой женщины покоилась улыбка – безмятежная, как июльское небо. - Разумеется, ваше высочество, мы, простые дворяне провинции слишком ничтожны и Ваше высочество не почтит наш сельский праздник своим присутствием, но может быть, вы даруете мне свое благословение? Скромные речи, скромный взгляд, вот только улыбка стала вызывающе-насмешливой, словно под «благословением» Жанна подразумевала кое-что не слишком святое. Принц хотел ее подразнить? Прекрасно, в эту игру можно играть вдвоем… Втроем… В комнату вошел молодой человек, манеры которого отличали доверенное лицо принца. Ох уж эти фавориты… Можно было и промолчать, ожидая, когда принц представит ее своему придворному. Или не представит. Но Жанна предпочла продолжить разговор. - Я прибыла в Париж ненадолго, Ваше высочество. Остановлюсь на каком-нибудь постоялом дворе. Не настолько хорошо я знакома с бароном де Клермон, чтобы просить его о гостеприимстве. Не настолько, но достаточно, чтобы быть уверенной: в гостеприимстве ей откажут.
Франсуа де Валуа: Как известно, природа не терпит пустоты. Так вот, принцы тоже ее не терпят, особенно вокруг себя. Ушли один а другим Бюсси, Рибейрак, Бальзак-младший. Был признан безумным и умер в своей камере Орильи, знавший столько опасных тайн. Его высочество остался один. Не с кем было обсудить очередную любовную интрижку, уехать на прогулку, да много чего не с кем. Так что виконт выбрал правильное время, чтобы появиться при дворе герцога Анжуйского. Но не слишком удачное, чтобы появиться в его покоях. Хотя, с другой стороны… почему бы не похвастаться перед Филиппом де Лоренном своей бывшей любовницей? Красота Жанны делала честь даже принцу. - Входите, виконт. Мадам, представляю вам моего нового капитана, виконта де Лоррена, виконт – это дама д’Иверни, вдова маркиза де Ренель. Замуж, ну надо же… за какого-нибудь провинциала, живущий от охоты до охоты и опустошающий свои винные погреба, ну и погреба соседей, к которым каждую неделю наведывается в гости, если не разобьет подагра. Честное слово, женщин не понять. - Обязательно дарую, дорогая Жанна, обязательно дарую, - сердечно пообещал он, уже предвкушая для себя новое развлечение. – Но мы просто не можем позволить, чтобы вы остановились где-то, кроме Сен-Жермена. Виконт, вы со мной согласны? Не настолько уж мал мой дворец, мадам, чтобы в нем не нашлось место для красивой женщины!
Филипп де Лоррен: Пройдя в комнату, Филипп теперь по всем правилам поприветствовал принца и даму. Как удачно он решил зайти, честное слово. Когда в обозримом будущем перед виконтом начинала маячить перспектива чего-то занимательного, он забывал обо всем. Вот и сейчас, уже позабыв о своем гневе и недовольстве, он был готов вместе с принцем наслаждаться обществом дамы. А кони подождут. - Конечно, ваше высочество, вы правы. Я даже знаю какие покои подойдут вашей гостье. Стоит отметить, что находясь в Сен-Жермене, Филипп откровенно истосковался по изящной красоте. Несомненно красотки при дворе герцога Анжуйского никогда не переводились, но в последнее время прелести здешних дам виконту приелись. Другое дело темноволосая богиня. Филипп не стесняясь откровенно разглядывал представленную ему даму. Красота богини, в глазах сияют явные проблески ума и характера - это могло обещать многое. Это будоражило воображение и пробуждало в Филиппе давно забытое чувство азарта. Казалось, он даже расправил плечи и, если не пытался затмить собой принца, то уж явно не хотел уступать ему в глазах дамы. - Вы очень вовремя, мадам, - после официального преставления, виконт склонился к искусительнице и оставил на ее запястье легкий поцелуй - все как раз готовятся к балу. Филипп не знал, действительно ли на ближайшее время был назначен бал, но не мог упустить возможности подтолкнуть чаровницу задержать в гостях как можно дольше. Он честно служил своему господину, безукоризненно выполнял свои обязанности и заслужил хоть немного отвлечься от дворцовой рутины и посвятить свое внимание чему-то прекрасному.
Жанна де Лонгжю: Знал об этом принц, или нет, но на этот раз их интересы и стремления весьма совпадали. Жанна и сама хотела остаться в Сен-Жермене, вот только не была уверена, что Его высочество бут столь любезен. Оказалось – будет. Хотя, возможно, за это следовало поблагодарить внезапно появившегося виконта. Пока тот кланялся, пока целовал ей руку, вдова, улыбаясь, тем временем рассматривала молодого придворного, пытаясь сразу определить для себя, кто перед ней. Возможный союзник? Возможный соперник? И обнаружила, что ее разглядывают с таким же любопытством. Однако! Улыбка Жанны из любезной сделалась чуть лукавой. - Ваше высочество, вы очень добры, - официально поклонилась она герцогу Анжуйскому. Рубины на белой коже горели ярко и призывно, как то самое яблоко на древе познания. Соблазняя и заведомо губя. - Я с радостью останусь в Сен-Жермене… вижу, дворец сильно изменился за то время, что меня не было при дворе. И, наверное, не только дворец? Еще один взгляд на принца, такой же прямой и смелый, даже чуть насмешливый. Когда это этим сочетанием холода и жара, властности и нежности она недурно управлялась с капризным сыном Екатерины Медичи. Настолько недурно, что та предпочла удалить ее от двора. И Жанна понимала причину такого решения – Флорентийка тогда сражалась с фаворитом своего старшего сына, Генриха, и больше всего опасалась такой же беды с младшим. Власть над детьми – вот что она боялась выпустить из своих старых рук, так же как власть над Францией. - Но, Ваше величество, вы уверены, что мое присутствие не вызовет неудовольствия? Кажется, вы упомянули, что барон де Клермон нынче принят вами, как и его дочери… Дама д’Иверни вопросительно взглянула на виконта, дескать, не ошиблась ли она?
Филипп де Лоррен: - Благо, мадам, мы находимся не в замке барона. Не правда ли, ваше высочество? Виконт приблизился к даме, неторопливо обходя ее кругом. Словно лис, облизываясь на добычу, мужчина изучал даму, присматриваясь к ее мимике, пытаясь прочесть во взгляде подсказки и был готов поклясться, что внутри него зарождался трепет. От чаровницы исходил изумительный аромат жасмина. Филипп даже позволил себе на мгновение прикрыть глаза и потонуть в этом пленительном шлейфе. Чем дольше он смотрел на женщину, тем яснее в его мыслях вырисовывался возможный план по покорению строптивицы. Естественно, при условии, что принц не изволит предъявить на даму собственные права. - Барон стар и скучен, - покосившись на герцога, граф прикусил язык - но это не в коей мере не умоляет его заслуг. Наверняка он хороший друг и советник, однако, когда дело доходит до веселья, нет человека унылее. - склонившись ближе к даме, виконт снизил голос до доверительного шепота - И дочери его недалеко ушли. Глупы, наивны и невинны. Представляете, как нам с ними тяжко.
Франсуа де Валуа: - Вы слишком уж смело отзываетесь о тех, кому я покровительствую, виконт. – Шепот Франсуа прекрасно расслышал, и в голосе принца явственно послышалось легкое недовольство. Знак для того, чтобы остановиться, не вызывая гнева Монсеньора. – Барон достойнейший дворянин, в чьей преданности я не сомневаюсь, а его дочери – украшение моего двора. Приподняв бровь, Его высочество многозначительно взглянул на фаворита. Иногда Филипп очень напоминал ему Орильи своими лисьими повадками. Та же ревность ко всему, что не он. И та же способность развеять мрачное настроение своего господина парой шуток или пикантной сплетней. - В память о моем дорогом де Бюсси я взял это семейство под свое особое покровительство… но, конечно, дорогая Жанна, это не значит, что в моем сердце и в моем дворце нет места для старых друзей. Темный взгляд Франсуа стал горячим и тяжелым. Очень хотелось думать, что красавица-вдова бросила свою провинцию и своего жениха только ради того, чтобы повидаться с ним. А если хочется – то почему бы так не думать? Мысль о бале, высказанная Филиппом очень понравилась Франсуа. Конечно, слишком бурное веселье вызовет недовольство Генриха, которому угодно похоронить себя при жизни, но кто запретит ему устроить небольшой вечер с музыкой и танцами, только для своего двора? Ну и для тех, кому надоели мрачные стены Лувра и не менее мрачное лицо короля. - Виконт, распорядитесь, чтобы нашей гостье приготовили покои рядом с моими… Это тоже был намек, и виконт наверняка его правильно поймет. Жанна – его законная добыча. Во всяком случае, пока. Да, Его высочество тоже считал, что двору недостает женщин столь же смелых, сколь красивых, с которыми можно не только беседовать днем, но и развлекаться ночью. Но что поделать. - Что касается бала, думаю, назначим его на это воскресенье, Филипп. Вы, с вашим вкусом, прекрасно все устроите, я не сомневаюсь.
Жанна де Лонгжю: О, да, сердце Его высочества такое вместительное, что там для всех найдется место… как бы только не затеряться в его глубинах? Жанна мило улыбалась виконту де Лоррену, уже понимая, чем он пришелся по нраву Монсеньору. Франсуа был мрачен – и не терпел вокруг себя мрачных людей, не способен на верность, и жаждал ее от других. Судя по всему, виконт прекрасно освоился с этими чертами наследного принца Франции. - Его высочество всегда был добр к графу де Бюсси, думаю, его доброта смогла смягчить горечь утраты для его семьи. Сама Жанна торжествовала в тот день, когда до Иверни донеслась весть о смерти «храбреца Бюсси». Жалела она только об одном, что к этой смерти ей так и не довелось приложить руку, но, так или иначе, справедливость восторжествовала. Титул маркиза перешел к ее сыну. Теперь главное, чтобы король подтвердил это, приняв ее, как мать маркиза де Ренель. И, разумеется, у нее был план, как этого добиться, в котором принцу отведена главная роль… И покои рядом с покоями принца могли стать первой ступенькой в этом плане. Второй, возможно, союз с виконтом де Лоррен. Но это, как говорится, время покажет. При дворе не спешат обзаводиться друзьями или врагами, только в выборе любовника позволительна торопливость, но если Жанна правильно поняла взгляд принца, и этот вопрос для нее решен.
Филипп де Лоррен: Вскинув ладони, будто сдаваясь, Филипп почтительно склонил голову. Сердить принца, тем более в такой пикантный момент, ему не хотелось. Однако, при мысли о том, что герцог все еще лелеет воспоминание о Бюсси, виконт едва удержался от скрежета зубами. Людовик был человеком несомненно храбрым и достойным, но слишком многим он перешел дорогу. И слишком ярко сияла его звезда, жаль, что его высочество не видел, что та звезда временами затмевала и его собственный свет. - И все же, не уверен, что барон захочет всласть повеселиться. Устав играть роль шута, Филипп отошел к окну, внезапно вспоминая о лошадях. И ради чего он вставал в такую рань, ей богу. Но обращение к нему принца вновь вернуло его к происходящему. С лукавой полуулыбкой, он с почтенным поклоном принял возложенные на него обязательства. - Покои будут готовы к полудню, - заметив взгляд герцога, которым он одарил свою гостью, Филипп все понял без слов. Жаль, но, судя по всему, он проиграл битву, которая толком и не началась. Впрочем, причин для огорчения виконт не видел. Бал, объявленный, с его легкой подачи, обещал первое за долгое время настоящее развлечение. - Разрешите мне откланяться, лошади, ваше высочество, - одарив даму внимательным взглядом, выдающим намерение переговорить с ней позже, виконт положенным образом попрощался с принцем и покинул спальню герцога так же тихо и шустро, как в ней и появился.
Франсуа де Валуа: - Как видите, моя дорогая Жанна, вокруг меня по-прежнему те, кто меня любит и служит мне от всего сердца. Принцу действительно хотелось в это верить. В то, что тот же виконт терпит его капризы и дурной нрав не потому, что получает за это жалование и прочие преференции, предлагающиеся к титулу фаворита Его высочества, а потому что привязан к Его высочеству всей душой. Точно так же ему хотелось верить в то, что Жанна вернулась исключительно и тоски по нему. Увы. Даже принцам приходится обманываться или позволять себя обманывать, но это лучше чем жить, как Генрих Валуа, похоронив себя вместе со своей любовью. - Пойдемте, мадам. Пока готовят ваши покои, я покажу вам Сен-Жермен. Уверен, вы найдете, что он изменился… Лошади подождут. тем более, на конюшне будет трудно проверить, осталась ли Жанна все той же восхитительной любовницей, что была раньше. А во дворце для этого достаточно укромных уголков… Эпизод завершен
полная версия страницы