Форум » Игровой архив » Слоны и мухи » Ответить
Слоны и мухи
Бертран де Бриенн: 2 сентября 1578 года. Вечер, Лувр.
Ответов - 18, стр:
1 2 All
Шарль д’Эвере: Шарль д’Эвере по мере приближение к Лувру, старался скрывать волнение, делая вид, что это для него вполне обыденная обязанность – сопровождать маркиза де Крелли во дворец. До он раз по десять на дню проезжает по улице Аверон, потом сворачивает на Сен-Жер-мен-Л'Осеруа и въезжает в ворота Лувра. Хорошо, пусть не десять раз, а пять раз. По мере того, как они миновали один за другим караул швейцарцев, Шарль снизил количество ежедневных посещений дворца до двух, а оказавшись рядом с приемной короля, д’Эвере и вовсе решил, что для того, чтобы чувствовать себя избранным, достаточно просто ежедневно появляться при дворе. К большому сожалению Шарля, дальше лестницы, ведущей в приемную короля, он не попал. Маркиз де Крелли перед тем, как войти в приёмную, велел ему остаться и ждать. Если бы не присутствие рядом графа де Ренси и Бертрана де Бриенна, не застывшие на часах швейцарские гвардейцы, то д’Эвере рискнул бы обратиться с просьбой к маркизу взять его в приемную, обещая быть тенью или призраком, но лишь бы иметь возможность увидеть короля. Утешало лишь то, что граф де Ренси тоже оставил своего пажа на лестнице и теперь они с де Бриенном были в равном положении. Это утешало. Утешало, но не радовало. - И все-таки мы в Лувре, - не без гордости и самодовольства сказал Шарль Бертрану, когда они остались одни. Швейцарцы не в счет. Те замерли, словно истуканы, ни на что не обращая внимания. Пусть Шарль д’Эвере совсем не так представлял себе визит в Лувр. В его представлении они с графом должны были рано утром въехать в ворота Лувра, степенно и с достоинством пройти сквозь толпу придворных. Имя маркиза де Крелли должно было торжественно объявлено при входе в приемную короля, а Шарль почтительно бы сопровождал месье маркиза, следуя за ним. На самом деле было все просто и буднично. Но ничего, лиха беда начало. Главное – они в Париже.
Бертран де Бриенн: Труднее всего Бертрану было не вертеть головой по сторонам и делать лицо невозмутимое и спокойное, словно ничего особенного не происходит. Подумаешь – Лувр, дамы в таких нарядах, что ослепнуть можно, да и господа дворяне, как выяснилось, тоже наряжаются в пух и прах, увешиваясь драгоценностями. Пажи, с гербами на груди, были одеты скромнее, но все равно, если бы не строгий взгляд графа де Ренси, молодой де Бриенн не отказал бы себе в удовольствии пройтись взглядом и словом по этим завитым молодчикам. Но пришлось вести себя пристойно. Иначе, следующего раза может и не быть. Отправит граф своего пажа обратно в провинцию, вот будет стыд. - Да, мы в Лувре, - согласился он с Шарлем, вздохнув. Грустный получился вздох. - Только что толку? Стоим тут, как две статуи, на стены любуемся. Конечно, это большая честь, дворец, и все такое. Но я мечтал увидеть короля. И королеву! Говорят, она очень красивая и добрая. В провинции все видится проще. Королева Луиза – ангел доброты, красивая и добродетельная. Королева Маргарита – прекрасна, умна, и опасна для мужчин своей красотой. Говорили, она носит с собой засушенные сердца своих погибших любовников. Еще была королева Екатерина. Говорили, что она ведьма и итальянка. Бертран с удовольствием бы посмотрел на всех трёх, но так уж вышло, что королева-мать увезла Маргариту Валуа на юг, к мужу, так что выбора особого не оставалось. Мимо, шелестя пышной юбкой, прошла молодая девушка – вряд ли старше Адели в полосатых чулках, но Бертрану она показалась почти неземным видением. Только бы графа приняли хорошо и они смогли остаться в Париже! И маркиз де Крелли! А то будет обидно расстаться с Шарлем. Два молодых человека, как оказалось, неплохо понимали друг друга.
Шарль д’Эвере: Изображать безжизненную статую Шарлю д’Эвере тоже не нравилось, любоваться стенами из серого камня - тоже было скучно и навевало тоску. Он попробовал рассмотреть алебарды швейцарских гвардейцев, о которых шла слава неподкупности и безграничной верности королю, попробовал представить себя завсегдатаем Лувра. Не помогло. Умом Шарль понимал, что если маркиз де Крелли велел ему ждать его здесь, на лестнице, то он и должен это выполнять. Это его долг. Долг, как вот этих швейцарцев. Умом понимал, а сердцем его тянуло, как и Бриенна, увидеть короля, королеву, хотелось быть представленным Их Величествам. Много чего хотелось. Хуже всего было осознавать, что его наряд не так богато выглядит, как у других пажей, встречавшихся им здесь, не говоря уже о придворных. Он привык, что в замке маркиза был чуть ли не вторым лицом (по крайней мере, Шарлю именно так виделось со стороны, ведь других дворян кроме него и Гастона Сен-Маль не было), привык, что слуги обращаются с ним почтительно, а тут д’Эвере чувствовал себя незначительной песчинкой без каких-либо прав. Нет, он, конечно, носил цвета маркиза де Крелли. Каждый мог увидеть, что он принадлежит к знатному дому, имеющему древний герб. Но Шарлю было этого мало. От мрачных мыслей о тщетности бытия д’Эвере отвлекла молодая женщина, прошедшая мимо них с Бертраном с видом королевы. А какой аромат духов окутывал это дивное видение. Это тебе не дочка садовника и не служанка из «Розового куста». Шарль даже в первое время оробел, не привыкнув видеть таких молодых и знатных дам столь близко. Мать и сестры в доме отца, конечно, не в счет. Маркиз женат не был, в округе замка де Крелли были лишь деревни, где девушки были хоть красивы, но до той феи, что прошла мимо них, им было далеко, как уксусу до благородного вина. Шарль даже прищелкнул языком, провожая взглядом молодую красавицу. - Пошли, - кивнув головой Бертрану, Шарль сделал шаг следом за дамой. – Давай, я представлю ей тебя, а ты представишь ей меня, и может быть, мы ей сможем оказать какую-нибудь услугу. О том, что маркиз де Крелли велел ему ждать его возвращения на лестнице, д’Эвере помнил, но счел, что они с Шарлем успеют познакомится с дамой и вернуться сюда задолго до того, как граф де Ренси и маркиз де Крелли вернутся из покоев Его величества.
Бертран де Бриенн: Колебался Бертран не долго. В самом деле, когда тебе сама судьба предоставляет выбор, подпирать стену на лестнице, или идти за красивой дамой в надежде на то, что она обратит на тебя внимание – как тут можно колебаться? Тем более, ждать господина графа и господина маркиза можно долго, на приемах у кроля, как ему объяснили, всегда много людей. Успеют они вернуться! - Идем! – загоревшись азартом, кивнул он приятелю. – Мадемуазель! Мадемуазель! Куда вы так спешите! Позвольте мне, и моему другу, Шарлю д’Эвере сопроводить вас! Бог его знает, как в Лувре знакомятся с дамами. Эту часть Этьен де Ренси как-то не успел рассказать своему пажу, а очень даже зря. Конечно, Бертран поклонился незнакомке, окинувшей двух мальчишек взглядом лукавым и кокетливым. Конечно, он назвал имя пажа маркиза де Крелли. Но дальше что? Будь на месте этой красавицы какая-нибудь хорошенькая цветочница, он бы похвалил ее глаза, или улыбку, но это же знатная дама. Хотя, может быть, разница не так уж велика? - Я ослеплен вашей красотой, - вздохнул он, прижав руку к сердцу. – Никогда не видел глаз, столь прекрасных! - А много вы их видели, сударь? – насмешливо осведомилась незнакомка, не делая, впрочем, особых попыток избавится от общества двух пажей. - Достаточно, чтобы понять, что у вас взгляд богини! – выпалил Бертран, очень довольный собой. Бог знает, откуда он взял эту фразу, из какой-нибудь галантной песенки, из разговоров графа с дамами – вот кто умел с ними управляться. Не важно. Главное, вспомнил и очень к месту.
Шарль д’Эвере: Паж графа де Ренси нравися Шарлю все больше и больше. Пожалуй, именно такого товарища ему не хватало все это время. Маркиз это маркиз. А то, что повздорили с утра, так с кем не бывает. Как говорят, за одного битого двух не битых дают. Кроме того, как оказалось, Бертран мастерки умел говорить комплименты прелестным созданиям. По крайней мере, так показалось Шарлю. Сам он вдруг почувствовал себя жутко неуклюжим, не знающим, куда деть руки, что и как сказать. Все на что он был способен в первые минуты, так это галантно поклониться и глупо улыбаясь ждать насколько благосклонно мадемуазель воспримет их общество. Оказалось, что незнакомка оказалась благосклонна. По крайней мере она не сделала презрительного выражения лица и даже остановилась, чтобы выслушать их. Тут и Шарль почувствовал, что у него вырастают крылья за спиной и куда-то девается вся неловкость. - Мадемуазель, позвольте вас уверить в самых добрых наших намерениях, и позвольте вам представить шевалье де Бриенна, состоящего на службе у графа де Ренси. Шарлю казалось, что будет не лишним подчеркнуть, что, будучи дворянами, они состоят на службе у титулованных особ, а не являются нищими провинциалами. Белокурым созданием оказалась Анна-Мария де Сюркуф семнадцати лет от роду, меньше, чем год назад ставшая женой месье Жака де Гассион, и получившая должность младшей фрейлины при королеве Луизе де Водемон, чем очень гордилась. Но, Святые небеса, как оказалось скучно. Поэтому мадам де Гассион с удовольствием выслушивала комплименты молодого и красивого юноши и кокетливо посматривала то на него, то на второго, стоявшего рядом. - Я Дезире де Сюр, - мило улыбнувшись, представилась она вымышленным именем. Ее супруг имел порядочное состояние, неплохую должность при дворе, но был старше нее более, чем в два раза и имел детей от первого брака старше, чем она сама. Месье де Гассион было всего сорок лет, но по мнению Анны-Марии это была уже если не глубокая старость, то более чем почтенный возраст. - Но, господа, у меня совсем-совсем-совсем нет времени, Ее Величество ждет меня, - с лукавством в голосе пропела шалунья, совершенно никуда не торопясь. У Шарля д’Эвере даже загорелись глаза. Надо же! Фрейлина королевы! Конечно, они же в Лувре. Это не Адель в полосатых чулках и не цветочница с улицы Сент-Антуан, предлагавшая им с маркизом фиалки. - Мадемуазель, простите, я в первые минуты даже потерял дар речи, не веря, что с нами говорит земной человек, а не Ангел с небес. Мы с месье де Бриенном не смеем вас задерживать, заставляя ждать Ее величество, но просто позвольте идти рядом с вами и вы сделаете нас счастливейшими из смертных. Эвере склонился в поклоне чуть ли не вдвое, и как бы случайно коснулся рукой юбки дамы.
Бертран де Бриенн: Пока Бертран прикидывал, чтобы такое еще сказать даме, может быть, спросить про королеву? Раз эта красотка Дезире служит Ее величеству, значит, и рассказать о ней сможет? Вот Бертран мог о своем господине говорить взахлеб, часами, было бы только кому его слушать. - А скажите, мадемуазель… (де Бриенну хотелось думать, что перед ним именно мадемуаель) - А правда ли… Правда или нет, и что именно хотел спросить паж графа де Ренси – осталось неизвестным. Позади послышались шаги, гневный возглас. - Сударыня! Это так вы храните мне верность, пока я в отъезде?! Завели себе не одного кавалера, а сразу двоих?! Красавица тихо вскрикнула, побледнела и даже как-то съежилась. - Это мой муж, - прошептала она одними губами. Паж еще никогда не был в подобном положении – справа дама, слева ее муж, и намерения у него отнюдь не дружелюбные, судя по обнаженной шпаге. Но инстинкт подсказал ему правильный выход – бежать. Дернув за руку Шарля д’Эвере, Бертран припустил по коридору, в отчаянии высматривая раскрытую дверь, нишу, балкон, что угодно, только бы можно было там спрятаться. А шаги за спиной становились все громче, разгневанный муж собирался потребовать с мальчишек удовлетворения за оскорбление супружеской чести, которого, они, кстати, даже не успели нанести. Но бог был на их стороне. Впереди маячила приоткрытая дверь, в которую они вкатились кубарем. И сразу же затерялись среди тесноты платьев, юбок, всевозможных тканей, и сквозь все это богатство пришлось пробираться едва ли не на ощупь. Вот, наконец, еще одна дверь, и Бертран, вывалившись из нее, уткнулся прямо в женские колени, на которых грелась собачонка. Собачонка зарычала, Бертран потер макушку и сказал многозначительное: - Ой…
Шарль д’Эвере: Ангел оказался вполне земным существом, да к тому же имеющим мужа. Нет, Ангелы не могут быть замужем. Этим небесным созданиям, созданным из эфира и солнечного света положено быть… Для сравнения у Шарля было мало времени. Он знал лишь одно – ему не хотелось быть заколотым ревнивым мужем и раньше времени самому стать ангелом на небесах. Он еще успеет, когда придет время, погулять по облакам наигрывая на золотой арфе. Потом, но не сейчас. Сейчас он несся вместе с Бертраном не разбирая дороги, полагаясь только на удачу и милость Господа. В первое он верил больше, ведь Господь бы не допустил появление мужа в самый неподходящий момент, когда они всего лишь так галантно вели разговор с дамой. Шарль свято верил, что это было именно так и никак иначе. Шарль хотел было свернуть в очередную галерею, но Бертран увлек его в приоткрытую дверь. Сложно было понять, где они оказались. Вокруг были юбки, платья, попался даже сундук, о край которого д’Эвере ударился коленом, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать и не выдать преследователю их убежища. Внезапно царство юбок закончилось, еще одна дверь и они оказались в комнате. Они так спешили с Бертраном оторваться от погони, что резко открыв дверь, вывались из нее, словно два кочана капусты из переполненной корзины. Д’Эвере еще повезло. Потирая на ходу ушибленное колено, он чуток, буквально на шаг отстал от своего товарища (а в мыслях Шарль уже именно так называл Бертрана) и поэтому успел остаться на ногах, тогда как паж графа де Ренси оказался нос к носу с лохматой собачонкой до этого мирно дремавшей на коленях дамы. - Э-э-э… , - протянул Шарль, у которого от волнения пересохло во рту. Второй раз за день он робеет при виде хорошеньких женщин. Но, быстро оглянувшись по сторонам и не заметив в поле зрения ревнивого мужа с обнаженной шпагой, к Шарлю быстро вернулся дар речи и даже манеры, присущие дворянину. - Мадам, - отступив на шаг в сторону, д’Эвере поклонился настолько учтиво, насколько было возможно в данной ситуации. - Простите нас ради всего святого и ради Господа не пугайтесь и не зовите на помощь! – Шарль опустился на колено, с мольбой в глазах смотря на белокурую красавицу. В Лувре все красавицы и каждая из них блондинка. К такому убеждению пришел молодой нормандец на то время, что был тут.
Луиза де Водемон: Радость, мирно дремавшая на коленях у королевы Луизы, сначала насторожилась, потом приподняла голову, услышав какой-то шум ы гардеробной, а потом зарычала, собираясь охранять свою хозяйку всеми своими маленькими, но острыми зубками. - Тише, мое сокровище, - мягкая женская рука погладила шелковистую шерстку. – Чего ты так испугалась? Чего испугалась любимица Луизы де Водемон, стало ясно через несколько мгновений, когда дверь гардеробной распахнулась, и из нее выкатились кубарем двое. Юноши, почти мальчики, на щеках румянец, дышат тяжело, словно за ними кто-то гнался. Непривычная к таким вторжениям королева растерялась, но ей и в голову не пришло звать на помощь. Эти двое выглядели скорее забавно, чем устрашающе. - За вами что, кто-то бежал? – с любопытством осведомилась она, внезапно поняв, что они не знают, что перед ними королева Франции. Иначе бы были испуганы куда больше. – Да отдышитесь вы, бога ради, в этих покоях вы в безопасности! Сняв с колен неаполитанскую собачку, королева Луиза встала, и на всякий случай заперла дверь гардеробной на ключ. Если оттуда появились эти двое, кто знает, что может появиться еще? В приемной тихо переговаривались две дежурные фрейлины. Ее величество не стремилась окружать себя большим количеством придворных, отдавая предпочтение незамужним девушкам. Устраивать их судьбы, удачно выдавая замуж, стало для королевы Франции любимым занятием, которому она отдавалась со всей страстью, нередко добавляя в приданое фрейлинам часть своих личных средств, чтобы сделать их более желанными невестами. - Итак? С кем имею честь беседовать? В глазах Луизы де Водемон прыгали лукавые смешинки, столь редкие для этой молодой женщины, живущей ради долга, а не ради любви.
Бертран де Бриенн: Оказавшись непонятно где, непонятно перед какой дамой с очень злой маленькой собачонкой, Бертран, тем не менее, почувствовал себя в безопасности. Может быть, потому что у дамы была добрая улыбка и очень красивая к тому же. Да и звать на помощь, судя по всему, она не собиралась – дай бог ей здоровья и хорошего мужа. - Госпожа, меня зовут Бертран де Бриенн, я паж графа де Ренси, а это мой друг, Шарль д’Эвере, паж маркиза де Крелли. Наши господа сейчас на приеме у Его величества, а мы провожали одну даму до покоев Ее величества королевы, как вдруг появился муж, начал кричать и угрожать нам расправой, хотя, видит бог, мы ничего плохого не делали и не помышляли! Взгляд Бертрана был чист и светел. К тому же он говорил правду. Разве они злоумышляли против этой, как ее, Дезире, что-то дурное? Только проводить! Ну может, обменяться парой слов… поцелуев? Не важно. Ничего дурного. А муж сам виноват, если у тебя молодая и красивая жена – нечего оставлять ее одну. Но эту часть размышлений де Бриенн скрыл от незнакомки. К тому же в той части покоев, что была за закрытой дверью, послышался какой-то подозрительный шум. И очень знакомый голос что-то кричал. Что-то о мерзавцах и негодяях. Паж втянул голову в плечи и многозначительно взглянул на товарища. Кажется, пришли по их душу. - Не выдавайте нас, мадам, - несчастно прошептал он. – Этот сумасшедший нас точно убьет, и наши господа останутся без пажей! А без нас они совсем пропадут в этом дворце!
Шарль д’Эвере: Шарль д’Эвере утвердительно кивал в подтверждении слов Бертрана де Бриенна о том, что они ничего плохого не замышляли, а всего то навсего решили проявить галантность, проводив даму. В этом Шарль мог поклясться даже на библии. Да и что они могли замыслить непристойного, когда на это… самое… непристойное нужно время, а у них его мало. Проводить, поговорить, полюбоваться, если повезет поцеловать пальчики, а если очень повезет, то щечку. Разве это грех? Он мог бы добавить, что и дама была не против, но не стал перебивать Бертрана, тем более, что заметил еще двух юных созданий, смотрящих на все с испугом или недоумением. Они явно не привыкли к таким внезапным визитам. Д’Эвере улыбнулся и сделал едва заметный поклон в их адрес, желая всего лишь проявить учтивость, хотя у него уже начала появляться мысль, что Адель с ее полосатыми чулками и румяными щечками уже не так хороша. Шум и крики за дверью моментально изгнали все мысли о чулках, ножках, румяных или не очень щечках. Сейчас Шарль боялся, что этот буйный муж Дезире просто выломает дверь и прикончит тут всех на месте. - Мадам, пожалуйста, помогите, - д’Эвере присоединился к просьбе Бертрана. Хоть он и не думал, что маркиз де Крелли пропадет во дворце без него, но если случится скандал, в котором замешана дама, то Сен-Маль отошлет его обратно. В Нормандию. Это будет позором вернуться домой. А как же служба, слава, богатство и все на что он рассчитывал в столице? - Не выдавайте нас. И этот небольшой грех мы возьмем на себя, обещая искупить его постом и молитвой. – Шарль с мольбой смотрел на белокурую даму, уже не обращая внимания на других девиц, а тем более на тявкающую собачку. От милосердия этой женщины, а так же от ее решимости немного солгать зависело столько судеб!
Луиза де Водемон: Колебалась Луиза де Водемон не долго. И то, раздумывала не о том, выдать ли пажей, попавших в переделку, а о том, куда их вернее спрятать. Видимо, ее фрейлины раздумывали над тем же вопросом. - Если Ваше величество позволит... может быть, в спальню? Там стоит такой большой сундук... - Верно! Испанский сундук! Быстро, быстро, девушки, спрячьте наших гостей! Мы же не хотим, чтобы их господа совсем пропали в Лувре, не так ли? Фрейлины прыснули, прикрывая свежие личика веерами. Неожиданное приключение всем пришлось по душе. Молодых людей спешно увели в опочивальню королевы Франции, откинули крышку сундука — и впрямь огромного, там бы легко поместился мужчина, а двух пажей, не слишком упитанных, пусть скрючившихся в три погибели, и вовсе нетрудно туда уместить. - Сидите тихо, - прошептала фрейлина. - Что бы ни случилось, даже не дышите! А случиться могло много чего. Луиза де Водемон, сменившая искреннюю, добродушную улыбку на ледяное недовольное лицо встала, встретив дрожащую придворную даму, пропустившую в своей приемной все самое интересное, а именно, появление двух бесенят из гардеробной. - Ваше величество, простите, но говорят... говорят... что в ваших покоях двое опасных преступников! Воров, а может даже убийц! Радость залилась злобным лаем. Просто так. Потому что все шумели, а значит, и ей можно. - Кто говорит? - осведомилась королева ледяным тоном. - Один дворянин... - Странные нынче повадки у дворян. Но пригласите его. Но не одного, пусть рядом с ним будут дежурные гвардейцы! Вдруг он пьян, или безумен. - Скорее, весьма зол, мадам, - рискнула высказать свое предположение дама. - Злость не причина забывать о манерах во дворце! Ведите! Через минуту, в сопровождении гвардейцев, в покоях Ее величества появился виновник всего этого шума. - Ну, сударь? Чем вы оправдаете свое поведение? Тону и манере держать высоко и надменно светловолосую головку Луиза де Водемон научилась у свекрови, и право же, Екатерина Медичи осталась бы сейчас довольна вечно тихой невесткой.
Бертран де Бриенн: Чтобы поместиться в сундуке вдвоем с Шарлем. Бертрану пришлось скрючиться в три погибели. Но чего не сделаешь ради собственного спасения. Жить-то хотелось! Он даже сумел улыбнутся хорошенькой девушке, взявшей на себя заботу о их убежище. - Уверяю вас, мадемуазель, мы будем сидеть тихо, как мыши, - шепнул он. Да уж, как мыши. Как две очень большие и очень несчастные мыши. И только когда крышка сундука закрылась, до Бертрана дошло осознание того, что девушка называла светловолосую даму – Ваше величество. Бертран прокрутил эту мысль и так, и эдак, но казалось совершенно невозможным, что они вломились в покои не просто знатной дамы, а самой королевы Франции. А тем временем разгневанный муж кланялся королеве, а сам обшаривал глазами ее покои. Он был уверен, что два этих молодых наглеца где-то здесь. Но где? - Ваше величество, прошу меня простить а мою дерзость, но я уверен, что в ваших покои проникли двое, наверняка с нечестивыми намерениями! Гвардейцы, что вы стоите, обыщите комнаты, они где-то здесь! Жизнь королевы в опасности! Жизнь королевы волновала его куда меньше, чем честь его жены, но ради доброго имени этой мерзавки никто и пальцем не пошевелит. Но ничего, нынче он ей устроит! Отправит в деревню! - Ты слышишь, Шарль? Ваше величество… нам точно конец. Если нас найдут – то обязательно убьют, и я никогда не стану пэром Франции. А если… а если сейчас придет еще и король?! Вот какой черт их дернул поухаживать за этой дамочкой? Если так подумать, и ничего особенного в ней не было. Даже не красавица. А вот поди же, теперь они сидят в сундуке и самое время начать молиться. Вот только беда, от страха Бертран все забыл.
Луиза де Водемон: - Обыскивать? А вы знаете, сударь, что лишь один человек во всей Франции может отдать подобный приказ? Мой супруг, Его величество король Генрих Валуа! - Вы оскорбляете королеву Франции, - ахнула одна из фрейлин. Дворянин затравлено огляделся по сторонам, умоляюще взглянул на гвардейцев, те были невозмутимы, как каменные изваяния и вовсе не торопились прийти ему на помощь. Напротив, в этой невозмутимости ощущалось нечто угрожающее. - Но я только… я сам видел. - Месье, - обратилась королева к одному из стражников. – Я даю вам свое позволение осмотреть покои, вас сопроводит моя фрейлина. - Как прикажете, Ваше величество. Королева осталась в окружении двух придворных дам, прожигающих ревнивого супруга презрительными взглядами и одного гвардейца. Фрейлина же быстро провела второго по спальне королевы, распахнула дверь гардеробной и даже личной маленькой часовни, чтобы он мог быть уверен, что здесь нет никого. - Вы исполнили свой долг? – осведомилась Луиза де Водемон. - Да, Ваше величество. - Прекрасно. Можете покинуть мои покои. Месье, мне не доставило удовольствия видеть вас, надеюсь, следующей встречи не будет. Прощайте! - Но… Гвардейцы, потеряв терпение, выволокли нарушителя спокойствия вон. Дождавшись, когда придворная дама откланяется, Луиза де Водемон, наконец, смогла рассмеяться. Господи, как же давно она не смеялась просто так, от чистого сердца. Уже за это можно было сказать спасибо двум пажам. Да и вряд ли мальчишки были в чем-то действительно виновны. - Выпускайте наших пленников, девушки, - отсмеявшись, распорядилась она. – Если они еще живы, а не умерли от страха.
Бертран де Бриенн: Нет, от страха они не умерли, хотя, конечно, натерпелись, сидя в сундуке, а рядом ходила стража. Бертран от испуга чуть было не начал давать обеты – говорят, помогает. Ну, там не есть мяса, не пить вина, не прикасаться к женщине. Но, к счастью, не успел, а то, если так подумать, что за жизнь бы у него была? Лучше уж, и правда, умереть. Фрейлина открыла сундук и пажи, наконец-то, смогли встать, распрямить затекшие спины. - Он ушел? – осторожно поинтересовался де Бриенн у девушки. Та, кокетливо стрельнув влажными глазками, улыбнулась и кивнула. - Ушел. Идите и поблагодарите королеву за ее доброту. Если бы не заступничество Ее величества, бог знает, что бы было! Поблагодарить королеву. Бертран сглотнул, чувствуя, что бледнеет. Королеву! Настоящую, живую, такую добрую. Собачка у нее, правда, злая. Маленькая и злая. Но даже это не смогло затмить сияние совершенства, которым обладала в глазах пажа Луиза де Водемон. - Пойдем, Шарль, - тихо позвал он друга. – Королева… надо же… вот мы и увидели королеву, а? В покоях Ее величества опять было пусто и тихо. Приблизившись к Луизе де Водемон, Бертран почтительно преклонил колени, целуя подол ее платья. - Ваше величество, вы так добры… - прошептал он. – Простите, мы не знали что это вы, да, Шарль? Иначе бы никогда не осмелились ворваться к вам в покои. Вы спасли нас. Моя жизнь отныне принадлежит вам! В глазах де Бриенна светилось восхищение и чистая рыцарская влюбленность, которую умеет внушить красивая и достойная женщина молодому и неопытному сердцу.
Шарль д’Эвере: Сидеть тихо, как прошептала им хорошенькая, похожая на фею или видение, девушка было сложно. Сложно, но можно. Особенно, если дорога жизнь. А жизнью рисковать Шарль был готов во имя великих целей, славы, чести, ну или красивой дамы, но никак из-за разбушевавшегося по пустяку дворянина, которому наяву мерещится невесть что. Шарль и сам слышал, что к даме, решившей спасти их, обращаются по титулу «Ваше величество», и слова Бертрана лишь подтвердили, что он не ослышался. В ответ он лишь насколько было возможно в тесноте сундука, кивнул своему приятелю по несчастью (или всею же счастью, раз их не отдали страже в первую же минуту) и стал прислушиваться к тому, что творилось в комнате. При слове «обыскать» д’Эвере икнул от страха. Как потом он уверял сам себя, от страха за честь королевы, а не за себя. Минуты, проведенные в убежище, казались часами. В сундуке пахло какими-то травами, наподобие тех, которыми пересыпают от моли хранящиеся там вещи. Еще чуть-чуть и Шарль даже вспомнил бы название хоть одной из них, но к счастью сундук открыли. Никогда еще потомок из рода д’Эвере не был так счастлив. Крышку их убежища открыл не грозный стражник, а вполне милая девушка. Еще две четверти часа назад Шарль бы назвал ее прекрасной, но время проведенное в сундуке, а главное причина их заточения по имени Дезире, научили пажа маркиза де Крелли не так восторженно относится к дочерям Евы. - Королева, это сошедший на землю Ангел, - прошептал Шарль своему приятелю, идя, словно зачарованный к той, что спасла их. - Ваше Величество, еще раз простите нас, - так же благоговейно, как и Бертран де Бриенн, опустившись на колено, обратился к королеве Шарль, но вот поцеловать подол ее платья не решился. - И жизнь Шарля д’Эвере тоже принадлежит Вашему Величеству. Я почту за честь хоть чем-то быть полезен Вам. – Шарль приложил руку к сердцу и склонил голову, мечтая только еще раз услышать тихий и кроткий голос королеву. О! Если бы он был рыцарем, он бы избрал Ее дамой своего сердца! Если бы мог, то слагал бы в Ее честь стихи! Если бы мог, то умер бы за Нее! Сейчас д’Эвере даже был благодарен Дезире и ее чрезмерно ревнивому супругу. Ну, проводили бы они с Бертраном Дезире до нужных ей покоев, получили бы от нее улыбку и еще несколько благосклонных взглядов, а то и позволение поцеловать ее руку. Разве это сравниться с той милостью, которую оказала им сама королева! Можно было поклясться на Библии, что сам маркиз де Крелли не был удостоен чести быть принятым королевой, да еще так неофициально, как он с де Бриенном. И еще Шарль решил молчать. Вряд ли маркиз поверит ему. А если поверит, то может и не одобрить. Он же, по сути, ослушался его приказа – не покидать лестничную площадку, пока он будет на аудиенции у короля.
полная версия страницы