Форум » Игровой архив » Ярмарка тщеславия » Ответить
Ярмарка тщеславия
Elizabeth Tudor: 20 января 1577 года. Англия, Виндзор. Вечер.
Ответов - 17, стр:
1 2 All
Elizabeth Tudor: С тех пор, как Елизавете сообщили, что в Англию направляется герцог Анжуйский, направляется инкогнито, называясь графом де Дре, королевы пребывала в радостном возбуждении. Бесс сознательно создавала вокруг себя атмосферу рыцарского обожания, не всегда искреннего, но всегда красочного, и этот жест Монсеньора как нельзя лучше вписался в общую картину. Пусть прекрасная дама была уже не молода, и заменяла недостаток свежести драгоценностями и нарядами, но все же ее верные рыцари старательно изображали ревность, чтобы сделать ей приятное. Но короли и королевы эгоистичны, и Елизавете было мало ревности притворной, и она то и дело лукаво поглядывала на Роберта Дадли. Да, возможно это было жестоко по отношению к самому старому и самому близкому другу, к которому сама королева питала отнюдь не дружеские чувства. Но когда женщина, королева она, или нет, по-настоящему, глубоко несчастна, она делает несчастными тех, кто ей небезразличен, и в этом находит утешение. К тому же, оправдывала себя Елизавета, ее годы уходят. Возможно, это последний раз сватаются к ней, тем более, принцы крови такой державы, как Франция. Так, наверное, она заслужила немного бальзама на свое женское самолюбие, которое страдало каждый раз, когда она обнаруживала у себя новую морщинку. - Я желаю, чтобы все было непринужденно, - с нарочитым безразличием говорила она Роберту Дадли, Летиции Ноллис и лорду Берли. Именно их Бесс выбрала себе в помощники. Ее Робби был незаменим в том, что касалось светских тонкостей, на верном Сессиле лежал важный вопрос дипломатии. Ну а Летиция должна была приглядывать за фрейлинами королевы. Им предписывалось быть тише воды, ниже травы, и одеваться исключительно в бледно-желтые платья. Прекрасный цвет, способный любую юную красавицу превратить в блеклую старуху. Ничего, потерпят. - Его высочество желает приехать под видом странствующего графа де Дре, не будем ему мешать. Но мой двор – веселый двор. Мы любим праздники и рады любому поводу повеселиться, не так ли, сэр Роберт? Музыка, танцы, угощение, смех. Ничего особенного, но пусть Монсеньор поймет, что Англия – счастливая страна. Роберту досталась улыбка нежная и теплая. Шло время, Елизавета уже не волновалась относительно возможного сватовства инфанты Наваррской к ее фавориту. Мишель де Роаннэ все так же коротал свои дни в Тауэре, не смотря на намеки лорда Берли, которые Елизавета предпочитала игнорировать. Да, она знала, что королевская власть это скорее бремя, чем благословение. Но если уж она несет на себе эти цепи, то пусть иногда они послужат ее личным интересам!
Robert Dudley: Чего хочет королева – того хочет Бог. Если Елизавета желала, чтобы все прошло непринужденно, то так все и будет. Небо свидетель – эта женщина заслужила каждое свое желание, каждый каприз. Унижением, что собственный отец признал ее незаконнорожденной, годами ссылки. Светлый луч блеснул, когда монаршей волей Генрих VIII вновь «признал» свою дочь и дал ей надежду на достойный брак. Но, с воцарением Марии Тюдор снова опала, заключение в Тауэр, а потом ссылка. Последние два года царствования старшей дочери Генриха Тюдора Дадли был одним из приближённых принцессы Елизаветы, которая скромно жила в своей резиденции - Хэтфилд-хаусе, под угрозой, что каждый день ее может стать последним. Все зависело от милости королевы Марии Тюдор. И так до тех пор, пока леди Елизавета не стала королевой Англии. Но еще раньше она стала королевой в сердце Роберта. До сих пор граф Лестер не мог и не хотел смириться в душе со сватовством герцога Анжуйского. Пусть тот и был достойнейшим из женихов, но, по мнению Роберта Дадли, Франсуа де Валуа был не достоин Елизаветы Тюдор. - Безусловно, Ваше Величество, - окрыленный теплой и нежной улыбкой Елизаветы, Дадли низко поклонился ей, - Англия счастливая страна, ведь ей посчастливилось иметь такую королеву, как Вы. И пусть граф де Дре лично убедится в гостеприимстве нашей страны, умению веселиться, ценить хорошую музыку и другие искусства. Например, искусство – танца. – Воспоминания о былом и тайная надежда на несбыточное. Словно задумавшись невзначай, Дадли коснулся губами своих пальцев и посмотрел на Елизавету. Большего он сейчас не мог сделать, чтобы выразить ей благодарность за нежную улыбку. - Лорд Берли, Вы подадите пример в танцах? – с учтивостью, за которой скрывалась тонкая усмешка, граф Лестер обратился к лорду-казначею, заранее предполагая отказ этого вельможи принять участие в танцах. - Может леди Ноллис с разрешения Ее Величества окажет мне честь разрешить пригласить ее на танец? – учтивый поклон кузине королевы и вопросительный взгляд. Если Елизавета была на первом месте в душе и сердце Роберта, то и Летиции все же удалось занять там не последнее место. Летти была умна, красива, могла быть мила, когда хотела, и остра на язычок, когда считала это нужным. Но самое главное, рыжеволосая супруга Уолтера Деверё не считала нужным хранить, ни девственность, ни верность своему супругу. - Мы можем устроить теннисный турнир, Ваше величество, и я не побоюсь выйти на корт во славу своей королевы и Англии, - как бы размышляя вслух, предложил Лестер. И это не было бахвальством с его стороны. В свое время он был неплохим игроком, и пусть ему сейчас не двадцать лет, но он еще полон сил и сноровки. - Лорд Берли, как думаете, искусен ли граф де Дре в игре в теннис? – Дадли посмотрел с улыбкой на дам. Возможно, Дадли сейчас больше всего желал о возможности скрестить с французским принцем если не шпаги, то ракетки. И победить. Победить на корте и доказать Бесс свое превосходство. Самонадеянно? Возможно. Рискованно? Безусловно. Но для того, чтобы царить в сердце Елизаветы, Роберт готов был на многое. Что для него другие королевы или наследные принцессы. Портрет инфанты Наваррской был убран в потайной ящик секретера и забыт. Как забыт и герцог Роаннэ. В свое время Роберт поинтересовался у Бесс о судьбе французского посланника, но королева, сделав загадочное лицо, дала настоятельную рекомендацию не волноваться по этому вопросу.
Laetitia Knollys: В последние дни Летиция была зла, раздражительна и мрачна. Дело было в муже, который, вернувшись из Ирландии, не поленился собрать все придворные сплетни о жене, а затем устроил ей громкий скандал. Громкий во всех смыслах, ибо крики Уолтера Двевере и те эпитеты, которыми он награждал свою ветреную супругу были слышны не только по всему дому, но так же на улице. Они дошли даже до королевы, которая только злорадно посмеялась над страданиями родственницы, которая неделю скрывала синяки и ссадины под высоким воротником. Правда и муженьку, вздумавшему распускать руки, досталось, и даже все пудры жены не смогли скрыть синяк на скуле придворного. Летиция совершенно не стеснялась давать отпор, и не смущалась криками Уолтера, что она ведет себя, как прачка. Удивительно, то есть бить свою жену достойно благородного английского джентльмена, а получать сдачу – нет? Счастье еще, что муж не узнал о главном – о том, что постель Летиции время от времени грел Роберт Дадли. Уж он бы не стерпел такого и донес на нее Елизавете, тогда коротала бы Летиция дни в Тауэре, по соседству с забытым всеми Мишелем де Роаннэ. Словом, двор от души развлекался семейными ссорами графа и графини Эссекс, пока ему не преподнесли новое развлечение. Французский принц инкогнито отправился в Англию, дабы поцеловать краешек подола Елизаветы Тюдор. Летиция ехидно улыбалась каждый раз, как думала об этом. Инкогнито, ну конечно. Примерно так же, инкогнито, ночью на улицах Лондона появляются продажные девицы, прячущие под плащами наготу. Но, конечно, принц будет одет пороскошнее, хотя смысл тот же. Продать себя подороже старой девственнице Бесс. Бесс –я-замужем-за-Англией. - Как пожелает Ее величество, - учтиво ответила она, в глубине души очень сомневаясь, что королева уступит кому-нибудь честь танцевать со своим фаворитом. Тем более, перед герцогом Анжуйским. О, нет, господа. Будьте уверены, Бесс нарядится в самое свое роскошное платье и будет прыгать и скакать, как молоденькая, чтобы показать французскому принцу, который годится ей в сыновья, как она хороша. - Но, может быть, вместо игры в мяч устроить охоту? Безусловно, граф хорош с ракеткой в руках, но лорд Дадли, принц приезжает не на вас любоваться, а на Ее величество, а вы, моя королева, чудо как хороши верхом, с соколом в руках. Настоящая богиня Диана. Летиция, посмеиваясь про себя, присела в реверансе. Все знали, как ревнива королева к вниманию и славе. И, какую бы сердечную слабость не питала она к лорду Дадли, она не позволит, чтобы хоть один взгляд принца упал не на нее, а на него.
Elizabeth Tudor: Охота. Елизавета мечтательно прищурилась. Да, Летиция права, верхом она выглядит одновременно и грациозно и представительно. Одна трудность, будет сложно устроить охоту именно там, где проедет экипаж принца и не разминуться с ним. - Прекрасная мысль, леди Летиция, - одобрительно кивнула она кузине. – Пусть будет охота, на второй или на третий день. Посмотрим, ка будет чувствовать себя наш гость. Король Франции известен своей изнеженностью, как знать, может быть и брат его подвержен этому же греху? В таком случае, вряд ли ему понравится у нас, не так ли, граф? Разумеется, как истинная англичанка, как английская королева, Бесс верила в то, что ее соотечественники во всем превосходят своих соседей с континента. И в танцах, ив охоте, и в игре в мяч. Но все же она с нетерпением ждала известия о том, что французские корабли прибыли в Дувр. И вот, этот день настал. Елизавета оглядела зал, и осталась довольна. Может быть, музыка играла чуть громче, чем обычно, голоса придворных были чуть более резкими, дворец был украшен с особой тщательностью, но на этом и все. Королева желала, чтобы все было непринужденно, она получила желаемое. И теперь Ее величество, в алом с золотом платье, украшенном жемчугами, рубинами и изумрудами, сидело в высоком кресле, позволяя своим фаворитам изощряться в остроумии по поводу «графа де Дре». Ничто так не бодрит уже остывающую кровь, как мужская ревность. - Полноте, полноте милорды, - снисходительно улыбнулась королева. – Мы еще не видели нашего гостя, а уже так к нему безжалостны. Давайте не забывать о законах гостеприимства и дадим графу де Дре показать себя, а потом уже обсудим и взвесим его достоинства и недостатки. Вполне может статься и так, что у герцога Анжуйского окажется только одно достоинство – его имя и положение наследника. Но и это достоинство весьма существенно. Генрих Валуа бездетен, и, похоже, таким и останется. Ах, как было бы заманчиво в один прекрасный день назвать себя королевой Англии, королева Ирландии и Франции! Прекрасный ответ Марии Стюарт и всем, кто о ней еще помнит! - Лорд Дадли, леди Ноллис, станцуйте для нас, - милостиво улыбнулась Елизавета своему фавориту. Она бы и сама с удовольствием станцевала с Робби, тот был очень хорош сегодня, почти как в дни их общей молодости. Но белая кожа королевы раскраснеется от танца и румянец не скроет даже слой белил, которым, по обыкновению, она покрывала лицо. Нет, она должна быть так красива, как это только возможно, поскольку на карту поставлено величие всей Англии. В дверях появился слуга, и, поймав взгляд королевы, едва заметно кивнул. Гости близко.
Robert Dudley: Королева Елизавета всегда отлично держалась в седле, причем как в женском, так и в мужском, но вот почему же Роберту не нравилась мысль об охоте? Может он боялся, что январский ветер будет слишком жесток для его Бесс, или что ее лошадь может оступиться на морозной земле? Мысленно упрекнув себя, что волнуется за королеву, словно старая нянька, лорд Дадли лишь с учтивой улыбкой поклонился Елизавете, заверив ее, что охота для развлечения гостя очень уместна и граф де Дре нигде не увидит охоты лучше, чем у них. В тот день Елизавета олицетворяла собой прекрасную Англию. Шепот придворных, обсуждавших визит французского «графа» порой становился более громок, чем допустимо. Оно и понятно. Несмотря на инкогнито, все знали, кто скрывается за этим скромным именем. Француз и католик в первую очередь, а во вторую тот, благодаря кому их королева подарит Англии наследника. Порой он жалел, что Бесс - дочь короля или он не сын хоть какого-нибудь протестантского немецкого князька. Хотя, тогда бы не было всех тех лет их долгой и нежной дружбы. - Графиня Эссекс, - Роберт Дадли поклонился и протянул руку кузине королевы. - Ваше величество, - самый галантный поклон Елизавете, прежде чем занять место в танце. Несмотря на то, что графу Лестеру было уже не двадцать и не тридцать лет, он не утратил умения изящно и непринужденно выполнять танцевальные па, а тем более галантно вести даму в танце. Заняв место первой пары с леди Ноллис*, Роберт дождался, когда музыканты проиграют вступление, а затем медленно и величественно повел свою даму в танце. Как учат мастера танцевального искусства, то даме во время танца нужно выказывать почтение и любование ею, в независимости от того по душе ли она танцору или нет. Сегодня же графу Лестеру повезло в том, что Летти заслужила все взгляды и комплименты. С удовольствием он касался ее руки и улыбался ей. Торжественный танец давал возможность показать все изящество манер и движений. - Граф Эссекс не скучает по Ирландии? – спросил Роберт во время одной из фигур танца. - Даже он не смог бы сейчас ни в чем Вас упрекнуть, мы лишь исполняем волю королевы. Боковым зрением Дадли заметил появление слуги, кивком головы подавшего знак кому-то. Возможно, потенциальному жениху не терпится увидеть воочию свою невесту и они с минуты на минуту увидят герцога Анжуйского. Мысленно пожелав, чтобы того сбросила лошадь прямо у порога дворца, а тогда графу де Дре придется выбирать: менять ли наряд и опоздать на аудиенцию или явиться перед королевой в испачканной одежде, граф Лестер придал себе самый непринужденный вид. Вид галантного танцора, для которого танцевать с кузиной королевы – лучшее событие дня, и никакие французы не помешают ему любоваться Летти, которая сегодня весьма хороша, жаль только, что супруг ее ревнив и не в Шотландии. *согласовано
Франсуа де Валуа: Франциск Валуа уже давно не испытывал волнения перед появлением на публике. Принцы и принцессы, как только вырастают из пеленок, живут на виду, их привычки, вкусы, достоинства и недостатки обсуждаются всеми. Так что Его высочество привык представительствовать, и считал, что справляется с этим гораздо лучше покойного брата Франциска II, не хуже покойного брата Карла IX, и, может быть, чуть хуже, чем ныне здравствующего брата Генриха III. Посему, на пытливый взгляд Уолсингема, тут же спрятанный под низким поклоном, Его высочество ответил безмятежной улыбкой, а когда взгляд этого «короля шпионов» стал острым и удивленным (это герцогиня де Роаннэ вышла из экипажа Его высочества) невозмутимо пояснил: - Это госпожа де Коссе, дочь маршала де Бриссак, близкая подруга моей матери, сэр. Полагаю, вы довольно слышали о вдовствующей королеве, чтобы понять, мадам Екатерина ни за что не отпустит меня в Англию без надзора и опеки. И, сочтя, что этого объяснения довольно, добавил: - Как красив этот дворец. А внутри он так же хорош, как снаружи? - Об этом вы будете судить сами, милорд. Обратите внимание, мы с вами въезжаем в замок через врата короля Генри VIII… Виндзор действительно был прекрасен, но ему не хватало воздушной легкости Шенонсо, изящества Шамбора и выветренности линий Амбуаза. Да что там, подумав, Монсеньор решил, что его собственный дворец, Сен-Жерме, нравится ему куда больше. Виндзорскй замок был маленьким городом, заключенным в каменные стены. Такой, сколько не украшай, все равно будешь чувствовать себя как в большом склепе. Если он когда-нибудь станет королем Англии… но тут Франсуа оборвал себя, не позволив своим мечтаниям зайти дальше, чем следует. Только вздохнув, что для передвижения по Виндзору гостям следовало бы подать портшезы. Иначе, к тому времени как он все же доберется до королевы Англии, Бесс Тюдор превратится в сморщенную старуху. К тому времени, как перед «графом де Дре» распахнулись двери праздничной залы, в которой царил веселый шум, Его высочество уже был полностью готов сыграть свою роль «странствующего рыцаря». Не хватало только коня и доспехов. Но конь бы испортил прекрасные полы, а доспехи стесняют движения. Придворные танцевали. Франсуа остановился в дверях, чтобы не нарушать своим появлением изысканные па, устремив горящий взор на возвышение. Приятный сюрприз. На расстоянии Елизавета Тюдор была очень хороша. Поймав взгляд королевы, Его высочество поклонился ей, прижав руку к сердцу. - А кто из джентльменов, окружающих Ее величество, лорд Дадли? – с наигранным простодушием осведомился он, и кивнул, когда Уолсингем указал на танцующего джентльмена, тот вел в паре рыжеволосую хорошенькую леди. - Очаровательное исполнение паваны. При дворе моего брата Генриха ее танцуют более живо, как в Италии, во всяком случае, не боишься заснуть, пока считаешь шаги. Музыка смолкла, пары расступились, и Франциск Валуа, под перекрёстными взглядами английских лордов и леди, направился к той, что держала в своих руках зримое королевское могущество и богатство. И то и другое представлялось Монсеньору крайне соблазнительным.
Элена де Коссе: Строгая красота английской архитектуры не вызвала в душе Элены живого отклика. Дама была сосредоточена и молчалива. Сегодня ей предстояло сделать очередной шаг на пути к раскрытию тайны исчезновения герцога де Роаннэ, и к этому событию следовало морально подготовиться. Многое зависело от того, насколько благосклонно примут при дворе его высочество герцога Анжуйского. Будет ли он обладать достаточным влиянием для того, чтобы добиться справедливости в отношении французского подданного, заключенного под стражу по неведомой пока что причине. И какой окажется эта самая причина? Вопросы, сплошные вопросы… Несмотря на то, что судьба Мишеля более-менее известна, темных пятен в этой истории по-прежнему больше, чем можно было бы себе позволить. Впрочем, беседа с влиятельным Робертом Дадли, о которой они условились с принцем, возможно уже в ближайшие часы расставит все точки над «I». Во всяком случае, ее светлости этого бы очень хотелось. Однако, будучи женщиной неглупой и лишенной розовых иллюзий, она понимала – попасть за решетку дело одного мгновения, выйти оттуда –кропотливый труд не одного дня. Войдя в богато убранный зал приемов под руку с братом короля Франции, маркиза де Караваз впервые с интересом огляделась. Из-под полуопущенных ресниц, скрывая любопытство, окинула взглядом пышно разодетые пары. Чуть дольше задержалась, рассматривая ее величество. Улыбнулась, оценив искусно подобранный туалет и удачный ракурс. Отсюда – от входа – королева Елизавета выглядела прехорошенькой. Мимоходом обернулась к своему спутнику и заметила удовлетворенное выражение на его лице. Похоже, монсеньор тоже оценил открывшуюся перед ним картину. Надо сказать, сцена встречи «графа де Дре» была подготовлена мастерски. На небрежный вопрос Франсуа о том, кто из присутствующих тот самый Роберт Дадли, Элена отреагировала внешне спокойно, хотя сердце кольнула иголочка тревоги. Проследив за тем, куда смотрит его высочество, герцогиня удовлетворенно опустила ресницы – она увидела и запомнила. Нужный ей мужчина уверено вел в танце рыжеволосую и очень симпатичную леди. Умное лицо и твердый взгляд знаменитого лорда Дадли заставили ее досадливо прикусить нижнюю губу. Простого разговора, кажется, не получится. И все же другого выхода нет. Сразу после представления королеве старшая дочь маршала де Бриссак попытается поговорить с этим человеком и ненавязчиво задать нужные вопросы. Не в ее правилах сдаваться и отступать, даже не попробовав добиться своего. Решительность Элены де Коссе хорошо известна во Франции. Что же, видимо, пришло время узнать о ней и англичанам. Возможно, удача будет на стороне гостей, и они оба – и она, и принц – достигнут поставленных целей. Еще раз пристально оглядев графа Лестера, Элена гордо вскинула голову и ослепительно улыбнулась, направляясь вслед за своим сопровождающим.
Elizabeth Tudor: Говорят, женщины чувствуют сердцем. Елизавета Тюдор никогда не равняла себя с обычными женщинами, и не без основания, но все же и она обладала неким чутьем, присущим, впрочем, всем королям. Так, даже не глядя в сторону входа в залу, она почувствовала, что воздух в ней изменился, став гуще, насыщеннее, острее. Все было так, как еще несколько минут назад, но уже не так. Улыбнувшись одному кавалеру, выслушав шутку другого, Бесс позволила себе бросить мимолетный взгляд на двери. И действительно, «граф де Дре» прибыл. Как же он был молод! Нет, не мальчишка, у которого еще молоко на губах не обсохло, не юнец, а и такие были среди претендентов на ее руку, а молодой мужчина. И Елизавету захлестнула тоска по ушедшей юности, утраченной свежести, захлестнула так, что сердце сжалось от грусти. Да, она была все еще привлекательной, и она была королевой! Но если бы ей сейчас предложили секрет молодости, волшебный напиток, обращающий годы вспять, она бы не раздумывая отдала за него свою корону. Сейчас Елизавета понимала своих придворных кавалеров, берущих в жены или любовницы совсем юных девушек. Это всего лишь попытка замедлить свою старость, замедлить необратимый бег времени… Первое впечатление всегда самое сильное. Сколько бы потом Елизавета не вспоминала свою встречу с герцогом Анжуйским, память показывала его таким. Молодым, изящным, идущим к ней сквозь толпу придворных - Граф де Дре, не так ли? Любезный голос Елизаветы с чуть заметной ласковой смешинкой был хорошо слышен всем собравшимся. Придворные зашушукались, стараясь не пропустить ничего, ни взгляда, ни жеста из этой встречи, которая, возможно, изменит навсегда историю двух стран. А возможно и нет. Елизавета отвергла так много предложений руки и сердца, так с чего ей принимать это? - Добро пожаловать в Англию, месье. Французский язык Елизаветы был безупречен. Она указала веером на бархатную банкету рядом со своим креслом, предлагая Его высочеству присесть. Королева отметила безупречную осанку брата короля, а женщина – тонкости в отделке и шитье наряда, которые отличались от того, что носили кавалеры при ее дворе.
Laetitia Knollys: - Граф Эссекс всегда найдет, в чем меня упрекнуть, - легко отозвалась Летиция, слушая не столько музыку и слова Роберта Дадли, сколько то, что скрывалось за голосами, а смехом, за мелодией, за звуками шагов. – Впрочем, как и я его, так что мы квиты. Любопытно. Ревнивая Елизавета отправила своего фаворита танцевать в первой паре со своей кузиной. Что из того следовало? Бесс была взволнована больше, чем желала показать. А еще, быть может, хотела заранее удалить со сцены своего Робби, дабы тот не будил ее совесть проникновенными взглядами. Столько лет дразнить графа Лестера, держа его на поводке, не подпуская ни слишком близко, но и не отпуская слишком далеко – какая жестокость и самонадеянность. А Роберт все еще был весьма хорош собой, и уж не так скучен в постели, как прекрасный граф Эссекс. У того, кроме красоты, больше не числилось иных достоинств. Танцевальные па сменялись по раз и навсегда заведенному порядку, это было и хорошо, потому что танцевать можно было не особенно заботясь о движениях рук и ног, а грациозностью Создатель Летицию не обидел. Первая пара как раз вернулась к подножию трона, когда графиня по лицу своей царственной кузины поняла – то самое свершилось. «Граф де Дре» прибыл. Нет, Бесс была прекрасной лицемеркой, на ее набеленном и нарумяненном лице не дрогнул ни один мускул. Только глаза засияли чему-то там, за спинами у танцующих. И ведь не повернешься чтобы посмотреть, а любопытство уже жалило Летицию подобно целому рою диких пчел. - Поздравляю нас, граф, - пропела она. – Кажется, французский принц прибыл, и теперь, пока он нас не покинет, нам придется из кожи вон лезть, и восхищаться, восхищаться, восхищаться нашей королевой. Вслух и громко. Ее умом, красотой, ловкостью, смелостью, мудростью. Ее нарядами и каждым ее словом. Если бы спектакль не обещал быть таким любопытным, я бы сказалась больной и осталась в Лондоне. Может быть, в кои-то веки муж одобрил бы меня. Да, кстати, как поживает наш таинственный узник, герцог де Роаннэ? Королева все еще держит его в Тауэре за преступления, о которых бедняга и не догадывается? С последними аккордами Летиция поклонилась своему партнеру и степенно заняла свое место в толпе придворных, утолив, наконец, свое любопытство, и разглядев Его высочество герцога Анжуйского. «Господи», - фыркнула она в веер из желтых перьев. – «Да он же совсем мальчишка и годится в сыновья нашей перезрелой Бесс. Но, похоже, он будит в Великолепной совсем не материнские чувства». Летиция иронично улыбнулась своим мыслям, и, судя по смешкам и шепоткам вокруг, такие мысли посетили не ее одну.
Robert Dudley: - Кажется, граф де Дре прибыл в сопровождении... Графини де Дре? - Шутливо спросил Дадли у своей партнерши по танцу, пряча за улыбкой и чуть неуклюжей шуткой свою досаду. Герцог Анжуйский был хорош собой, как только может оценить джентльмен джентльмена. Все манеры "графа", говорили о том, что тот привык повелевать, привык к почестям. Что все знаки внимания к его особе, и даже милостивые слова королевы он воспринимает как должно, а не как проявленную милость и честь. Англия достаточно повидала претендентов на руку королевы (а в тайне надеющихся на корону и власть), а еще больше посольств с предложением руки принцев, герцогов, германских князей. Испания, Голландия, Швеция и даже далекая Русь претендовала на руку Англии. С одной стороны Дадли был уверен, что королева не позволит очаровать себя этому французскому щеголю, но, черт побери, она была женщиной. - Не думаю, моя дорогая Летти, что ваш муж одобрил бы даже Ваш уход в монастырь, - Лестер усмехнулся, представляя в этот момент, как красивые черты лица графа Эссекса искажает гримаса гнева. - Он счел бы вас лицемерной при этих словах, а я очаровательной. - Роберт Дадли улыбнулся Леттис, и галантно взяв её руку, коснулся губами лишь самых кончиков её пальцев, словно в благодарность за танец. По окончании паванны, Лестер не торопился покинуть графиню Эссекс, а занял место среди придворных рядом с кузиной королевы. Отчасти из-за симпатии к Летиции, отчасти, чтобы показать Бесс, что повинуясь её слову и желанию, находится рядом с ее кузиной. - Вам бы пришлось принять католичество, что само по себе уже ужасно, Вас сочли бы сторонницей Марии Стюарт. И заключили бы в Тауэр. Признаюсь, что мне бы не хватало Вас, графиня. - Все это граф Лестер говорил в шутливом тоне не сколько из желания развлечь разговором леди Ноллис , сколько отвлечь себя от мыслей, недостойных верноподданного английской королевы. - А что вы там говорили про Тауэр, таинственного узника и герцога Роаннэ? Разве он еще не покинул нас в прошлом году? - Роберт Дадли лишь раз поинтересовался у Елизаветы о французском посланнике. Получив уклончивый ответ, а вернее совет не беспокоиться об этом французе, Лестер со временем забыл о том, кто от имени Франции подписывал договор о ненападении и взаимопомощи в Новом Свете. Роаннэ не дама, чтобы даже мимолетно вспоминать о знакомстве с ним. Но, придворная жизнь не терпит рассеянности, иначе можно поплатиться не только благосклонностью королевы (как подданный), но и лишиться жизни. Стены Лондона видели, сколько высокопоставленных лордов и даже королев всходило на эшафот. Одним из них лорд Дадли быть не хотел, поэтому тотчас же припомнил француза мореплавателя. - Как интересно, моя дорогая леди. Вы, похоже, обладаете бесценными сведениями, - граф Лестер, предвидя очередную интригу, затеянную, по всей видимости, не вчера, посмотрел в сторону трона. - И какие же преступления совершил герцог? Единственное, что приходит мне на ум, так это то, что он не оценил красоту, и очарование наших дам. - Если бы знал Дадли, что почти попал в точку, то посмотрел бы на свои слова с другой стороны. К счастью или нет, дар ясновидения или пророчества был чужд Роберту. - Хотя, прояви он интерес к нашим леди, особенно к Вам, моя дорогая графиня Эссекс, то я как мужчина настаивал бы на его высылке во Францию под любым предлогом. – Видя любезность Бесс к графу де Дре, он считал себя в полном праве оказывать любезности её кузине. Око за око, зуб за зуб. А еще вернее сказать - Летиция была некой защитой для его сердца, готового покрыться кровоточащими ранами ревности.
Laetitia Knollys: Единственный недостаток, который Летиция за собой скромно признавала – это любовь к сплетням. Но тут уже графиня Эссекс ничего не могла с собой поделать. Сплетни для живущих при дворе - все равно, что нектар для пчел, его собирают с такой же тщательностью. Но нектар этот прокиснет, если его не преобразит в мед собственной выгоды. Или хотя бы, развлечения. Сейчас ей представилась возможность подразнить немного Роберта Дадли, и как тут было устоять? Тем паче, что королева была поглощена своим французским гостем, и не следило ревниво за своим фаворитом. - Как вы ошибаетесь, Ваше сиятельство, - вздохнула она, хитро сверкая глазами. Жёлтые перья веера мерно колебались у груди, то приоткрывая щедрое декольте, то пряча его от посторонних глаз. Бесс требовала от своих дам скромности. Летиция тоже требовала бы, будь она королевой, да еще и в возрасте. Но пока леди Ноллис есть что показать, она будет показывать, и муж, вместе с кузиной, может злиться сколько угодно! - Герцог де Роаннэ попал в Тауэр не потому, что не оценил красоту наших дам, а потому, что в полной мере оценил достоинства английских джентльменов. И даже сватал за одного из них некую юную знатную леди. Рыжеволосую, если мне память не изменяет. А вы же знаете, как ревнива наша королева, мой лорд. Ревнива и злопамятна. Бедняга герцог, если о нем не вспомнит его король, то он так и состарится в Тауэре. Связать же визит принца с Мишелем Гуфье Летиция не удосужилась. Герцог Анжуйский, то есть, простите, «граф де Дре», прибыл к английскому двору с такой торжественной таинственностью, что любому ясно, его цель только королева. - Какой пышный наряд для простого странствующего рыцаря, - колко шепнула она на ухо Роберту. – Хотя кружева неплохи. А эта дама не похожа на «графиню де Дре», скорее на добрую тетушку. Может быть, она будет давать советы принцу, как покорять сердца зрелых дам? Хотя, о чем это я. Наша Великолепная вечно юна и вечно прекрасна.
Robert Dudley: - Все мы ошибаемся, Ваше сиятельство, - задумчиво ответил Роберт Дадли, следя сейчас больше за желтыми перьями веера леди Ноллис, чем за прибывшими французами. Одни напасти от этой страны по ту сторону Ла-Манша. - Насколько мне память не изменяет, то некому джентльмену был просто показан портрет, вероятно с целью оценить мастерство художника. А вместо сватовства был лишь тонкий намек на такую возможность, - тоном завзятого сплетника поведал Дадли свою версию событий, склонившись к самому уху Летиции. Перешептывания и обмен мнениями – обычное дело среди придворных, тем более, что прибытие графа де Дре с дамой давало серьезный к этому повод. - Скажу более, Лети, тот джентльмен, просто, как старый болван, уже много лет хранит верность другой рыжеволосой леди. – Лестер посмеялся сам над собой, и на то была причина. Эта причина восседала на троне и принимала французского принца, как потенциального жениха. То была давняя любовь, родившаяся еще в сердце юного Роберта. Любовь к Елизавете, возникшая, когда положение той было таким шатким, когда и ее и его жизнь могли прерваться в любую минуту по приказу Марии Тюдор, была жива до сих пор. Вся беда Роберта была в том, что он любил королеву. Он любил в королеве женщину, вместо того, чтобы сделать другую женщину – королевой в своем сердце. Летиция Ноллис была единственной женщиной, для которой в сердце Роберта Дадли нашлось место. И не только в сердце. Лучшей любовницы у него не было. Им приходилось быть осторожными не только вдвойне, а в десять раз, чем другим леди и джентльменам, ступившими на путь плотского греха. Елизавета Тюдор была не только королевой, но и женщиной. Женщиной, имеющей право на ревность и имеющей власть. - Миледи, Вы беспощадны к «графине де Дре», как и к графу, - усмехнулся граф Лестер, - но, даже в Вашем злословии есть очарование. Единственное о чем я прошу, Лети, так будьте осторожны в словах о своей кузине, если хотите, чтобы мы остались добрыми друзьями, и, даже больше, чем друзьями. Вы понимаете, что я беспокоюсь о Вас. Даже у стен есть уши, и Вы знаете это не хуже меня. – Роберт Дадли не стал говорить, что преувеличенные эпитеты в адрес Бесс, высказываемые Летицией, ранили его. К тому же, действительно, кто-нибудь из придворных, расслышав слова графини Эссекс, решит пересказать их Елизавете Тюдор. - Мы будем восхищаться умом, красотой, ловкостью, смелостью, мудростью нашей королевы совершенно искренне, потому что она этого заслуживает. Потому что она наша королева, - тон Роберта Дадли сейчас не терпел возражения. - Или Вы стали последовательницей Джона Нокса, считающего, что любая власть, данная женщине, является противоречием Божьей воле? – Уже с иронией добавил Дадли. - Подождем чуть-чуть. Еще минута, и граф де Дре должен будет представить свою спутницу Ее величеству, - думаю, что не только нам с вами любопытно с кем он прибыл. Казалось, что Роберт Дадли все внимание перевел к подножию трона, где должны были сейчас развиться основные события. Слова, сказанные Летицией о герцоге де Роаннэ, не были забыты графом Лестером. Нет, он не считал, что тот был отправлен в Тауэр из-за портрета инфанты Наваррской. Возможно, у этого герцога, показавшемуся Роберту человеком прямолинейным, были поручения в Англии не только от короля Франции и короля Наварры. Возможно, у него, как у католика, и как у французского вельможи, были письма к Марии Стюарт, а все остальное - хорошим предлогом без лишних подозрений прибыть в Англию и встретиться при дворе Елизаветы с нужными людьми. Его же, Роберта Дадли, просто, как мальчишку отвлекли портретом. И король Наварры никогда не передавал герцогу де Роаннэ портрета своей сестры. Портрет мог быть написан где угодно и кем угодно. Чем больше граф Лестер об этом думал, тем больше приходил к убеждению, что портрет не причина заключения посланника Франции в Тауэре.
Элена де Коссе: Представление королеве не произвело особого впечатления на Элену. Знаменитая Бесс вблизи показалась ей женщиной эффектной, хоть уже и несколько подрастерявшей свою природную красоту. Впрочем, умело подобранный костюм, прическа и драгоценности, а также наличие короны, венчающей гордо посаженную голову, компенсировали маленький недостаток – увядшую молодость «Вечной девственницы». Старшая дочь маршала де Бриссак не любила помпезной роскоши официальных приемов, поэтому позволила себе легкую рассеянность во время обмена любезностями. Да, маркиза де Караваз давно не жила при французском дворе, предпочитая уединение и размеренный покой Уарона, но все эти церемонии – фальшивые улыбки, словесная патока, за которой скрывается яд, - были ей прекрасно знакомы. Госпожа де Коссе умела играть в эти игры и делала это на уровне инстинктов, не получая никакого удовольствия от процесса, хотя многие фрейлины и знатные дамы наслаждались подковерной возней, в совершенстве изучая язык тайных знаков, прозрачных намеков и будто бы случайных жестов. Ну а здесь главный «граф де Дре», которого она всего лишь сопровождает в путешествии. Так что пускай он и выполняет миссию, с которой прибыл. Ей же вовсе не обязательно стараться понравиться правительнице туманного Альбиона. Тем более, что ее благоверный, кажется, обязан своим заточением именно этой высокопоставленной даме. Во всяком случае, жена французского мореплавателя не могла вообразить себе ситуацию, в которой подданный другой страны, посланный с поручениями от своего сюзерена, исчезает на ее территории без ведома правящей верхушки. Ее величество почти не обратила внимания на присутствующую в свите принца даму. Королева тут же вовлекла герцога Анжуйского в в светскую беседу и вовсе перестала замечать тех, кто находился рядом. Герцогиня сочла это время подходящим для того, чтобы поискать встречи с лордом Дадли. Обвела взглядом придворных и сразу заметила указанного ранее джентльмена в обществе все той же рыжеволосой леди. Ее светлость перехватила несколько брошенных искоса взглядов в свою сторону и нахмурилась. Похоже, то что Елизавета не сочла достойным королевского внимания, вызвало нездоровый интерес у ее подданных. Еще несколько минут полюбовавшись на увлеченно беседующих венценосных особ и убедившись, что ее отсутствие не будет сочтено за неучтивость, супруга Мишеля де Гуфье сделала первый решительный шаг навстречу известиям о собственном муже. Затерявшись среди разнаряженной толпы, француженка мило улыбалась английским кавалерам и благосклонно принимала дежурные комплименты. Некоторое время ушло на то, чтобы аккуратно подобраться поближе к графу Лестеру и его собеседнице. Но как заговорить первой? Они с этим господином не представлены друг другу, а нарушение этикета для герцогини де Роаннэ неприемлимо, в каких бы трудных обстоятельствах она не пребывала. Но сестры Евы –существа изворотливые, особенно, если они кровно заинтересованы в достижении результата. Известна тысяча и одна женская уловка, как заставить мужчину заметить свое присутствие, и сейчас Элена решила воспользоваться одной из них. Остановившись неподалеку от нужного ей человека, дама раскрыла веер и принялась им усиленно обмахиваться, будто бы ей стало дурно от духоты. Краем глаза заметив приближающихся к ним двух джентльменов, активно что-то обсуждающих на ходу, госпожа де Коссе сделала крошечный шажок им навстречу и позволила вееру, которого едва коснулся один из них на излете очередного экспрессивного жеста, со стуком выпасть из рук и укатиться под ноги графа Лестера. То, что траекторию падения герцогине пришлось подправить собственной ножкой –прошло незамеченным. Глаза ее светлости распахнулись, а на лице застыло изумленное выражение. Проследив за резво ускакавшим в нужном направлении аксессуаром, она поднесла дрогнувшие пальцы к губам и прикрыла их словно бы в немом испуге. На самом же деле французская гостья старательно прятала довольную улыбку – все получилось так, как надо. Теперь дело за Робертом Дадли.
Robert Dudley: Часто судьба, словно чародей, преподносит сюрпризы, а в этот день сюрпризом стало прибытие в Англию герцогини де Роаннэ. Граф Лестер не верил в совпадения, поэтому, когда церемониймейстер назвал королеве Елизавете имя дамы, сопровождавшей графа де Дре, Роберт Дадли с едва заметным удивлением посмотрел на леди Ноллис. Лишь совсем недавно между ними упоминалась фамилия Роаннэ. Случайно ли Летти упомянула графа? Когда к его ногам упал веер, Дадли, поднял изящную дамскую вещицу и обвел взглядом окружающих, чтобы вернуть веер владелице. Взгляд остановился на француженке, которая в испуге поднесла руки к лицу. Еще одна случайность? Чуть поклонившись Летиции, Роберт направился к герцогине. - Мадам, прошу прощения, но мне показалась, что этот веер принадлежит Вам, - Дадли протянул ей оброненную вещь. Вблизи дама казалась еще лучше, чем издали, и вовсе не походила на «тетушку графа де Дре», как отозвалась о ней графиня Эссекс, но в этом и была вся Летти, и сердиться на кузину королевы Роберт не мог при всем своем желании. Высокая, стройная с гордой, полной достоинства осанкой, маркиза де Караваз не производила впечатления пустой кокетки, решившей просто так привлечь к себе внимание. - Граф Лестер к Вашим услугам, мадам, - представился Дадли, решив, что раз случай предоставил ему возможность оказать услугу гостье Англии, то, не стоит ограничиваться просто возвратом веера. Говорил он с ней на языке ее родины, во-первых, из желания сделать даме приятное, а во-вторых, Роберт хотел произвести хорошее впечатление на герцогиню. Он, как придворный, понимал, что первое произведенное впечатление на человека – самое устойчивое, и оно возникает при первых минутах общения. Роберт Дадли не спешил продолжать разговор, но и не спешил покидать даму, которой только что представился. Он знал ее имя, она только что была представлена королеве, знал, а вернее чувствовал, что герцогиня прибыла в Англию не из праздного любопытства. Лестер просто стоял рядом и наблюдал за танцующими придворными в зале. Вслед за неспешной, но веселой курантой заиграли озорную вольту. Дадли невольно улыбнулся и посмотрел в сторону Елизаветы. Как же она умела танцевать вольту! Как было легко ее поднимать в танце, как она взмывала в его руках в воздух. Отогнав воспоминания, Роберт обратился к стоящей рядом с ним герцогине. - Не желаете, мадам, принять участие в танцах? Если, конечно, дорога не была для Вас слишком утомительной, - это еще не было приглашением на танец. Дама при нежелании танцевать могла просто счесть все это лишь светской беседой. - Сейчас, после такого оживленного танца, должна быть алеманда, - улыбнулся Лестер, и, отвернувшись, что-то шепнул проходившему мимо слуге. Тот, поклонившись, поспешил выполнить просьбу королевского фаворита, направившись в сторону музыкантов. - Позвольте мне первому из подданных королевы Англии пригласить Вас на алеманду? – Лестер галантно склонился перед герцогиней де Роаннэ. Теперь, когда Роберт Дадли не услышал возражений дамы насчет танцев и был уверен, что вслед за вольтой заиграют алеманду, он сделал приглашение на танец.
Элена де Коссе: Лицедейство – великое искусство, которое придворные постигают в совершенстве. Особенно, если желают сохранить расположение высокопоставленных особ, а зачастую – и собственную жизнь. При французском дворе обладать актерским мастерством являлось насущной необходимостью. Им в равной степени владели все – от пажей и фрейлин до короля и ближайшего окружения венценосного семейства. Игра давно многим заменила истинные чувства и затмила собой действительность. Несмотря на продолжительное обитание в провинции, Элена не забыла жестоких уроков Лувра. Да и как их забудешь, если подчас они вколачивались со слезами и кровью! Поэтому, едва Роберт Дадли поднял так удачно оброненный веер и обернулся к ней, герцогиня плавно отвела руку от лица, и на ее губах заиграла смущенная улыбка. Одним своим видом дама извинялась за неловкость и причиненные неудобства. Скромно опустив ресницы, она приняла сыгравшую свою роль безделушку и тихо поблагодарила галантного кавалера. — Вы очень любезны, сударь. Право, мне следовало быть осмотрительней и крепче держаться за свое имущество. Но я впервые отправилась в столь далекое путешествие и по неопытности позволила себе излишнее любопытство. В голосе супруги Мишеля де Куфье прозвучала легкая самоирония. Ей хотелось произвести благоприятное впечатление на английского министра – не пустоголовая кокетка, прибывшая с целью поразвлечься, но неглупая леди с серьезными намерениями. Теперь следовало аккуратно повернуть разговор таким образом, чтобы речь зашла о французах при дворе Елизаветы. Либо… Чем черт не шутит! Сразу о ее благоверном, которого граф Лестер должен был встречать в бытность последнего исполнителем миссии Генриха III. В ответ на церемонное представление собеседника маркиза де Караваз склонилась в неглубоком реверансе. Выпрямившись, подняла пристальный взгляд на лорда, щеголявшего куртуазными манерами. Французский язык дипломата был безупречен. Манеры – выше всяких похвал. Намерение поразвлечь гостью с той стороны Ла-Манша – очевидно. Значит, старшая дочь маршала де Бриссак правильно рассчитала расстановку сил. — Ах, граф! Морской вояж нисколько не утомил меня. Напротив, я преисполнилась самых ярких впечатлений и надолго запомню необыкновенное чувство свободы и безграничности мира, которое возникает, когда корабль оказывается вдали от берегов. Я очень люблю море, хотя любовь эта была до сих пор несколько заочной. Видите ли, мой муж – один из капитанов королевской эскадры… Ее светлость умолкла на полуслове. Длинные ресницы дрогнули и опустились, скрывая азартный блеск глаз. Уголки губ изогнулись, обозначая затаенную грусть. — Но море – коварная стихия. Хоть ей никогда не состязаться в изворотливости и коварстве с людьми. — Обернувшись в профиль к его сиятельству, чтобы спрятать истинное выражение лица, закончила свою мысль госпожа де Коссе. Тонкие пальчики с силой сжали несчастный веер так, что тот хрустнул и, кажется, даже сломался. Краткий миг замешательства прошел, и самообладание вернулось к храброй жене мореплавателя. Элена виновато улыбнулась и, будто бы извиняясь, взяла беспечный тон: — Танцы? Почему бы и нет. Приемы созданы для того, чтобы получать от них удовольствие. Вдвойне приятно наслаждаться предлагаемыми развлечениями в компании умного и предупредительного спутника. Я с удовольствием принимаю Ваше приглашение, сударь. Едва бойкая мелодия Вольты закончилась, Элена подала руку королевскому фавориту. Пары выстроились в цепочку и зазвучали первые аккорды неспешной и немного чопорной Алеманды. Француженка сделала положенный реверанс и замерла подняв глаза на партнера. Выражение их было неоднозначным. Впрочем, женщины – существа загадочные и непредсказуемые. Они, как никто другой, умеют выразить в одном взгляде тысячу и одну эмоцию. В прозрачных глазах герцогини де Роаннэ плескалась решимость, отчаяние, веселая злость и немного сомнения –верный ли шаг она сделала? Не оступилась ли на первом же ходу?
Robert Dudley: Улыбки, взгляды, пожатие руки во время танца, полунамеки и полуответы свойственны не только влюбленным. Этими приемами владеют в совершенстве все придворные. Как же еще иначе сказать то, о чем нельзя говорить и спросить то, о чем нельзя спрашивать. Дама была не только хороша собой, но и умна. Умна и решительна, как позднее отметил для себя лорд Дадли. - Море прекрасно, как и Ваши глаза, герцогиня, - начал разговор Лестер, когда заиграла музыка, которая немного заглушала разговор танцующих, но и не давала возможности услышать другим разговор. – Они должны напоминать вашему мужу о море, когда он рядом с вами, и вас, когда он в море. У Роберта Дадли все меньше оставалось сомнений, что приезд в Англию герцогини де Роаннэ случаен, что эта дама всего лишь спутница графа де Дре. Как и не случайно трагическое происшествие с веером. А еще Дадли был бы благодарен этой даме, если бы она забрала этого мнимого графа, и поторопилась бы обратно через пролив во Францию. Но, без своего мужа она не уедет, значит… Значит нужно, чтобы герцог Роаннэ оказался на свободе, даже, если тот лично планировал встретится с Марией Стюарт. Что делать, политика тоже имеет личные интересы. - Если бы Его светлость знал, что вы сейчас здесь, то разрушил бы стены любой темницы или разорвал бы любые оковы, удерживающие его вдали от вас. Только не воспринимайте мои слова всерьез, мадам. Это лишь шутка, аллегория, - Лестер улыбнулся своей даме в танце, подчеркивая, что все сказанное не более, чем салонный разговор. - Я неплохо помню герцога, он честен, прямолинеен, но по неосторожности взялся за выполнение поручения не только короля Франции. Говорить во время танцев было вполне обычным делом. Как еще на виду у всех, не вызывая подозрений переговорить с дамой? Разговоры могли быть любые, касаться дел личного интереса, третьих лиц, политики, порой во время танцев составлялись целые заговоры. Да, да, именно заговоры, даже если их целью был не получение новой должности при дворе или устранение несговорчивого придворного, а всего лишь обман мужа. Неспешная алеманда, судя по мелодии, подходила уже к концу. Еще два прохода по залу, и он, поблагодарив герцогиню за оказанную ему честь, попрощается с ней. Невольно Лестер поймал себя на мысли, что восхищается этой храброй и решительной женщиной, судя по всему любящей своего мужа настолько, что решилась на это путешествие. Роберт и сам любил. - Вам понравится в Англии, Ваша светлость. Особенно хороши прогулки в лодке по Темзе. Недалеко от Тауэра река делает очень изящный поворот. В свою бытность я очень жалел, что окна моей комнаты в том замке выходили не на Темзу. Тогда бы я любовался проезжающими мимо лодками. Закончились последние аккорды музыки, был сделан последний поклон в танце. Граф Лестер достаточно сказал герцогине Роаннэ. Она должна понять его слова. Сам же Дадли решил переговорить нынче же с Уильямом Сесилом. Тот предан королеве Елизавете и сделает все, чтобы история с заключением французского подданного не повредила Бесс. Это при условии, что леди Ноллис сказала правду, и Роаннэ попал в Тауэр из-за портрета инфанты Наваррской, а не по другим причинам, как, например, поручения к королеве Шотландии, если они имели место быть.
Франсуа де Валуа: - Простите мне мое замешательство, Ваше величество, но я впервые вижу перед собой живую богиню, и я ослеплен. Ослепительно улыбнувшись, Его высочество сел у подножия трона, немедленно дав про себя оценку Елизавете Тюдор. Перед ним была не самая молодая и привлекательная из виденных им женщин, но, безусловно, самая изысканная из королев. В величественности Бесс могла дать фору даже королеве Наваррской, хотя та, безусловно, превосходила ее красотой и очарованием. Выигрывала она и у матушки Екатерины, которая со смерти отца не носила пышных нарядов, и уж разумеется, никогда не восседала на троне в окружении пылких почитателей. Количество и стать этих почитателей впечатлили расчетливого Монсеньора и вызвали в нем нечто вроде азарта соревнования. Неужели он не сможет очаровать эту женщину? - Благодарю вас за теплый прием, оказанный простому французскому путешественнику, задавшемуся единственной целью, увидеть вас, - поклонился он, прижав руку к сердцу. – Но теперь я понимаю, что совершил ошибку, ибо увидев вас я не найду в себе силы вас покинуть, мадам. Изысканные славословия принца вызывали одобрительные улыбки, а иногда и ревнивые улыбки на губах придворных, и Его высочество чувствовал вдохновение. Политика политикой, но Франция всегда славилась галантностью, и он докажет, что эта слава заслужена! Играла музыка, танцевали пары, мягко мерцали шелка и драгоценности, делавшие Елизавету Тюдор похожей на статую святой, или варварского идола, но у этого идола были живые, горящие глаза и улыбающиеся губы, еще принц заметил, что у нее нервные, красивые руки, играющие веером. Пожалуй, она ему нравится. Да, определенно. Как удачно, что, выполняя поручения брата, он может позаботиться и о собственных интересах. - Вы прекрасны, - прошептал он, так, чтобы никто не слышал, и, надо сказать, не слишком покривил душой. Что ни говори, а королев, королей и принцев оценивают иначе, чем простых смертных. Хотя, даже королям и королевам тщеславие совсем не чуждо. Вот на нем мы и попробуем сыграть. Эпизод завершен
полная версия страницы