Форум » Игровой архив » В любой лжи есть капля искренности » Ответить
В любой лжи есть капля искренности
Франсуа де Валуа: 25 января 1577 года, Англия.
Ответов - 9
Франсуа де Валуа: Чем Англия превзошла Францию в глазах Его Высочества, так это своими собаками. Для развлечения «графа де Дре» королева Елизавета устроила псовую охоту на зайцев, и Монсеньор пришел в восторг от породистых гончих, и огромных ирландских волкодавов. Те, словно осознавая свою силу, держались со спокойным достоинством, предоставляя быстрым гончим поднимать на охотников зайцев, оглашая окрестности пронзительным лаем. - Вашей своре нет равных во всей Европе, мадам. Но чему я удивляюсь? Англия воистину волшебная страна, и ею правит волшебная королева. Монсеньор легко снял с седла царственную Артемиду. Не смотря на годы, та сохранила и девичью легкость и стройность стана. Принцу было удивительно легко в обществе Бесс Тюдор, может быть, потому, что он всегда искал для себя не столько любовницу, сколько наставницу и мать. Жанна де Лонгжю была первой, кто смог затронуть в Его высочестве эти скрытые струны, и вот теперь Елизавета Тюдор, которая иногда была кокетлива и игрива, а иногда серьезна и величественна. - Признаюсь, я буду тосковать, - неожиданно для себя признался он. – Вы словно солнце. Бесс действительно умела очаровывать так, что е поклонники забывали о ее возрасте. Но никогда не забывали о ее положении. Не забывал и Монсеньор, хотя ему было любопытно, насколько неприступна эта крепость и так ли добродетельна, как о ней говорят. Не забывал он и о том, с каким поручением прибыл в Англию. Но пока что у него не было возможности переговорить с королевой о судьбе Мишеля де Роаннэ так, чтобы это не повредило его судьбе. А Франсуа надеялся, что не только Елизавета Тюдор оставила в его сердце след, но и он смог покорить ее сердце. Свой следующий визит в Англию он бы хотел совершить уже как жених Ее величества. Наверняка к тому времени матушка найдет способ избавить его от мадемуазель д’Омаль и ее родни.
Elizabeth Tudor: День был тихий и морозный, синее небо стелилось над окрестностями Виндзора, словно лоскут яркого шелка. Бесс подняла лицо, подставив зарумянившиеся щеки солнечным лучам. Сегодня она чувствовала себя совсем как двадцать лет назад, То есть как раз ровесницей принцу Франциску, ехавшему рядом с ней. Юность вернулась ненадолго, села на плечо, как птица, и Елизавета Тюдор радовалась ей, боясь вспугнуть, и зная, что рано или поздно она расправит крылья и улетит. Скорее всего, вслед кораблю, увозящему «графа де Дре» на родину. - Мне будет не хватать вас, милорд, - призналась она. – Ваших изящных манер и ваших забавных историй о жизни французского двора. Что мешает вам вернуться? Летом, или осенью. Граф де Дре очарователен, но я уверена, Монсеньор герцог Анжуйский ничем ему не уступает. Королева Англии пока не была готова пока признать Франциска Валуа своим избранником, да и, возможно, никогда не будет готова, но ей хотелось продолжить эту волнующую игру в странствующего рыцаря и прекрасную даму, которую они с Монсеньором поддерживали эти дни, а весь двор охотно в нее включился. Да, конечно, от злоязычия некуда не деться даже королеве. Добрые люди передали Елизавете колкости ее родственницы, Летиции, но они разозлили Бесс куда меньше, чем обычно. Кузина ей просто завидует, решила она. В стороне лаяли собаки, смеялись пажи, ржали лошади. В воздухе пахло холодом и свежестью. Елизавета чувствовала, что снова влюблена. В себя. А когда ты в себя влюблен, ты переносишь свое благоволение и на того, кто помог этому чудесному чувству поселиться в твоем сердце. - Мне бы хотелось сделать что-нибудь для вас, мой друг. Попросите меня о чем-нибудь! Мне будет приятно. Королева кокетливо, словно юная девушка, рассмеялась, вполне готовая на какое-нибудь маленькое безумство. Подарить «графу де Дре» в память о ней портрет, или шарф, или безделушку.
Франсуа де Валуа: На такую удачу Франсуа лишь надеялся, но опасался думать о ней, как о свершенном, чтобы не вспугнуть. Ну что, братец, кто победил? Посмотрим, как ты будешь говорить со мной, когда я стану королем Англии! В нежном солнечном свете дня Монсеньор явственно видел, как с небес на его чело спускается корона. Но затуманившийся мечтами взгляд Его высочества тут же помрачнел. Этому не бывать без позволения брата. А значит, надо постараться как можно лучше исполнить свой долг перед ним, чтобы возвысится в скором времени так, как это только возможно для принца крови. Он почтительно поднес к губам руку Елизаветы, затянутую в перчатку, мысленно вопрошая себя, что ему делать, как поступить? О чем говорить, о чем умолчать? И тут он услышал голос матери: «Будь искренним, Франсуа, говори правду». И Франсуа решился. - Моя королева, если вы позволяете обратиться к вам с просьбой, то я прошу. Освободите из заточения герцога де Роаннэ. Моему брату все известно о его местонахождении, он чрезвычайно опечален его положением, и желал бы все уладить миром. Предполагая, как, должно быть, сейчас будет разочарована Бесс, он торопливо добавил: - Не думайте, что мне так уж важна судьба этого дворянина, Ваше величество. Нет, моя просьба очень эгоистична, я думаю лишь о своем счастье, которое возможно только подле вас. Но если между нашими странами начнется война, а это вполне возможно, если мой брат не получит обратно Мишеля Гуфье, которого очень ценит, то мне останется только умереть во Франции от тоски по вашим прекрасным глазам. До чего же скользкое выходило дело! Но Франсуа надеялся на свою ловкость и удачу, и смотрел в глаза Елизаветы с выражением искренней любви и восхищения, как и подобает странствующему рыцарю, который верен своей даме сердца. Влюбленному и бескорыстному. - Но знайте, - понизив голос, почти прошептал он. – Что бы вы ни решили, вы навсегда останетесь королевой моего сердца. Никого нет прекраснее вас, Бесс. Это известно всему миру, это отныне признаю и я, как единственную истину, и ради этой истины я готов погибнуть.
Elizabeth Tudor: - Должно быть, мой молодой французский друг, вы недурной игрок в шахматы, - после недолгого молчания, произнесла Елизавета, сухо усмехаясь краешками губ. – Во всяком случае, партию свою вы сейчас отлично разыграли. Мишель де Роаннэ. Ну да. Она посадила в Тауэр этого привлекательного герцога за то, что тот осмелился тайно сватать инфанту Наваррскую за Роберта Дадли, а еще затем, чтобы дать английским кораблям время подготовится к плаванию в Новый Свет. Но, поразмыслив, Бесс все же решила иди другим путем. Она не могла позволить себе ослабить английский военный флот в силу постоянных угроз из Испании. К тому же, флотилия из судов неизбежно привлечет к себе внимание. Нет, она объявила о том, что подпишет каперские свидетельства любому, кто пожелает, и у кого есть для того силы. Пусть отправляются в Новый свет, пусть там щиплют жирного испанского каплуна, а у кого хватит смелости отправиться вглубь неизведанной земли, тот не останется без награды. Может быть, когда-нибудь все будет иначе, но сейчас Бесс не могла позволить себе действовать неосмотрительно, надеясь на сокровища Нового Света и пренебрегая опасностями Старого. Нужен ли ей теперь Мишель Гуфье? Нет, не нужен, но гораздо проще посадить человека в Тауэр, чем, соблюдя хорошую мину, извлечь его оттуда. Не скажешь же французскому вельможе: месье, вы свободны, отправляйтесь на все четыре стороны и не забудьте подтвердить при встрече с вашим королем, что Англия чрезвычайно гостеприимная страна. Франсуа предоставил ей способ красиво избавиться от узника, и даже дал понять, что король Генрих не будет иметь к ней претензий. Как политик она высоко оценила эту возможность, как женщина была немного разочарована. Хотя, когда Франсуа шептал ей хвалы, в глазах его горел огонек искреннего чувства. Это было приятно. - Вам следовало больше думать о себе, друг мой. Но я понимаю, что такое зависеть во всем от своего старшего брата. Родственные узы в королевской семье становятся Нессовой одеждой, не так ли? Они не защищают, а сжигают. Эдуард, Мария… особенно Мария, страстно желавшая перевоспитать «еретичку» Елизавету. Прошлое, ты никогда нас не оставляешь! - Так и быть, можете забрать своего герцога с собой. Передайте Его величеству королю Генриху, что его подданный подозревался в шпионаже. Нам доподлинно известно, и тому есть свидетели, что герцог выполнял тайную миссию от короля Наваррского. Но мы готовы забыть об этом печальном инциденте ради дружбы с Францией.
Франсуа де Валуа: - Я заберу герцога с собой, прекраснейшая из королев, но взамен оставлю вам свое сердце, храните его до нашей следующей встречи, - Франсуа прижался щекой к надушенной ладони английской государыни, а затем прижал ее к своему сердцу, туда, где колотилось сердце. Оно и правда громко стучало от волнения. Его высочество прекрасно понимал, чем рисковал. Капризная Бесс могла разгневаться, и тогда прости-прощай все его надежды стать когда-нибудь королем Англии! Добившись того, чего желал Генрих, Монсеньор теперь ломал голову, как исправить положение. Прежде всего, конечно, пусть за мужем отправляется Элена де Коссе, он же останется в Виндзоре, пока не придет время отправляться в обратный путь. - Бесс… - выдохнул он в ладонь королевы. – Признаюсь вам в своем желании, а вам уже судить насколько оно дерзко. Я бы желал увезти с собой ваш портрет, такой, который можно носить на груди, вместе с прядью ваших восхитительных волос, моя прекрасная королева. Франсуа знал, как тщеславна дочь Генриха Тюдора и Анны Болейн. Может быть, бедняжка Мария Стюарт не влачила бы такое унылое существование пленницы, если бы не превосходил свою английскую кузину красотой, не равнялась с ней в начитанности и талантах. Так почему бы не польстить Елизавете? Тем более, что льстить ей не так уж трудно. - Когда мы не можем утешать себя лицезрением предмета нашего обожания, моя королева, мы с таким же счастливым благоговением любуемся на то, что напоминает нам о нем. К принцу и королеве, прогуливающимся вдоль берега широкого ручья, подбежала собака, напрашиваясь на ласку, а за ней паж, и Франсуа умолк. Всего должно быть в меру, в том числе и признаний, иначе они теряют цвет и аромат искренности, блекнут, жухнут и становятся пеплом. Подует ветер, появится какой-нибудь храбрец, или франт, или модный философ, и Бесс забудет о французском принце. А этого Монсеньор допустить не мог. Возможно, это его единственный шанс подняться так высоко, и второго не будет.
Elizabeth Tudor: Портрет. Как галантно. Бесс поощрительно улыбнулась Франциску Валуа, давая понять, что такая просьба ей вовсе не неприятна. В самом деле, в этом даже будет нечто трогательное. Привлекательный, изящный молодой французский принц будет хранить ее портрет. Елизавета, при всей своей чувствительности, была особой разумной и расчетливой, и не строила иллюзий относительно искренности чувств герцога Анжуйского, а вернее, их источника. Его привлекала власть, положение принца-консорта. Ее – отдаленная возможность стать королевой Франции , поскольку сыновья Екатерины Медичи имели опасную привычку не доживать до зрелых лет и не оставлять после себя наследников мужского пола. Но все же они симпатизировали друг-другу, зрелая женщина, проводившая свою молодость и прячущаяся от старости и молодой мужчина, перед которым открыты все возможности. - У вас будет мой портрет, милорд, - милостиво кивнула она, и, наклонившись, погладила собаку. Та умильно завиляла хвостом. Вот истинно преданное существо, и истинно правдивое. Все остальное лишь игра, все остальные лишь актеры. Но она, во всяком случае, не худшая из актрис. - Вам понравилось в Англии, мой принц? Не правда ли, чудесная страна. Благородная, честная, благодарная к тем, кто любит ее и заботится о ней. Хотите, я признаюсь вам кое в чем? Я с осторожностью относилась ко всем претендентам на мою руку, потому что ни в одном из них не была уверена. Полюбит ли он мою Англию так же горячо, как люблю ее я? Станет ли мне хорошим и верным соратником? А вдруг случится такое, и интересы его страны станут против интересов моей, что тогда он выберет? Это важно, мой друг, очень важно. Посмотрите на нашу родственницу Марию Стюарт. Решай она головой, а не сердцем, она бы никогда не сделала таких ужасных ошибок. Елизавета Тюдор, вздохнув, опустила глаза, меланхолично приминая подолом платья сухую траву, ставшую хрупкой от заморозков. Несчастный первый брак Марии во многом был ее рук делом. Уж она прекрасно себе представляла, что такое Генрих Стюарт. Порочный мальчишка, принимающий внимание как женщин, так и мужчин. Такой не сможет стать хорошим королем и мужем, но зато сможет создать множество несчастий своей супруге. А несчастья в Шотландии – это несколько спокойных ночей для Англии. Но знала она так же, что ее кузина не будет заглядывать в душу, а влюбится в красивое лицо, ловко подвешенный язык, и обходительные манеры. Бедняжка Мария. Каким ярким была ее заря, и каким глубоким падение. Тут их с Елизаветой судьбы являли собой полный контраст. Темна была судьба дочери Анны Болейн, тернист путь к трону. Но зато теперь ее царствование ничто не омрачало.
Франсуа де Валуа: Тот, кто почитает себя умнее других, рано или поздно бывает обманут. Так и вышло с Его высочеством герцогом Анжуйским, воспринявшим слова Елизаветы если не за признание, то за обещание. Да и, по правде сказать, редко кто говорил с ним в таком тоне. Матушка больше поучала, братец насмехался. Вот разве что Марго, но она сама не обладала властью и влиянием, кроме власти и влияния ее красоты, ума и очарования. Тут же Бесс удостоила его откровенности, и Франсуа это оценил. - Я понимаю ваши тревоги, мадам, они делают вам честь, как правительнице этой страны. Вы пожертвовали своим счастьем ради счастья тысяч ваших подданных, я восхищен вашим мужеством и вашей мудростью. Монсеньор заглянул в глаза английской королеве, сам не замечая, как много в его взгляде мольбы. Ну же, доверься мне. Прими меня. Возвысь меня. У тебя так много всего – власти, богатства, величия, так удели мне от щедрот, и я буду не худшим из мужей! - Если бы вы оказали мне такую честь, Ваше величество, и приняли в качестве своего супруга, клянусь, я бы никогда не поставил интересы Франции выше, чем интересы вашей чудесной страны. Да, дьявол все забери. Это так. Что ему Франция, если все равно ей не удастся править прямо сейчас? Может быть позже, но что же теперь, провести лучшие годы жизни в ожидании тех почестей, которых он заслуживает? А если случится такое, и братец отправится на тот свет, вслед за Франциском и Карлом, то какая разница, кого он назовет своим преемником? При поддержки английского флота он сядет на трон, и если для победы нужно будет объявить о разрыве Франции с Римом, он это сделает!
Elizabeth Tudor: Даже Бесс, владеющей собой, королеве, которой только раз изменило самообладание – когда ей принесли весть о сыне, родившемся у королевы Шотландской, даже ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку, столь неуместную сейчас, во время такого доверительного, душевного разговора. Вот этот молодой французский принц, который только родился, когда она взошла на трон, уверен, что именно его все эти годы ждала Елизавета и Англия. Именно для него она берегла трон. Чтобы за одни красивые слова преподнести ему все это? Нет, за слова платят словами. Хотя, может быть, Его высочество пожелает предложить ей кое-что повесомее красивых фраз о любви и преданности? - Ваши слова для меня, как бальзам, милорд, - вздохнула она. – Если бы это было так, мы бы действительно добились многого, и как знать, может быть, когда-нибудь, Англия и Франция, эти две великие страны стали одним целым, как Кастилия и Арагон при правлении Изабеллы и Фердинанда. На почтительном расстоянии от королевы и «графа де Дре» прогуливались придворные, бросавшие на беседующих любопытные взгляды. Некоторые из этих достойных господ носили знатные и древние фамилии, и Елизавета неплохо себе представляла, что они ответят на предложение «стать одним целым с Францией». Страной, в которой католики представляли собой большинство, и сильное большинство. Но ее маленький спектакль предназначался сейчас не для них, а для Франциска Валуа. - К сожалению, сейчас все иначе. Возможно, завтра Франция объединится с Испанией, чтобы напасть на мою страну, и вам, мой друг, придется прийти с войной на эту землю, которая была бы рада приветствовать вас в совсем ином качестве. Политика есть политика, все мы лишь ее заложники. Где-то неподалеку рассмеялась Летиция. Этот дерзкий смех королева, с присущей ей ревностью, узнавала среди всех прочих. Возможно, и Роберт Дадли где-то там же, неподалеку. Пора было заканчивать беседу, и возвращаться в Виндзор. - Может быть, вы согласитесь писать мне, герцог? Писать обо всем, что вам интересно, что достойно вашего внимания, что занимает ваши мысли. Философия, война, политика. Письма скрасят нашу разлуку. Собственно, Елизавета, без тени смущения, предлагала первому принцу крови Франции шпионить для нее, ну а что поделать? Хочешь быть супругом королевы Англии – докажи, что достоин.
Франсуа де Валуа: - Непременно, моя королева. Я буду вам писать из Франции, и обещаю. В каждую строчку письма я вложу все свое восхищение вами и всю свою любовью. Пообещать нетрудно. Франсуа, смотревший на Елизавету Тюдор с пылким обожанием, в уме уже хладнокровно и расчетливо прикидывал, что такого он может написать ей, чтобы не потерять ее благорасположения и не навлечь на себя гнев брата. Тонкая игра, очень тонкая, но Монсеньор с детства дышал воздухом интриг и заговоров, так что подобные игры пугали его менее всего. *** В сущности, размышлял Его высочество несколькими днями позже, когда корабли возвращались во Францию, увозя с собой наследника французского престола со свитой и герцога де Роаннэ с его супругой, все сложилось довольно неплохо. Он выполнил поручение брата и освободил Мишеля Гуфье, и право же, герцог должен был быть ему за это весьма признателен. Ну и, наконец, королева Елизавета была к нему благосклонна. Монсеньор подставил лицо ветру, соленому, холодному. Он пробирался под подбитый мехом плащ, но удивительно, неженку Франсуа это вовсе не злило и он не разражался проклятиями в адрес братца Генриха, заставившего его зимой пересекать Ла-Манш. Давно следовало понять, сидя во Франции, и выжидая, не получишь ничего, кроме насмешек и пренебрежения. Конечно, он нужен матери и брату под рукой, как-никак пока что единственный прямой наследник короны. Но сколько лет пройдет, прежде чем она опустится на его голову. Франсуа повернулся в сторону Английского берега и послал ему шутовской воздушный поцелуй. Англия оказалась очаровательной демуазелью на выданье. Чуточку сырой, чуточку грубоватой, да и вино там подают весьма посредственно, а пиво, эль и сидр, которыми не брезговали английские придворные казались ему слишком грубыми. Но все же они вполне могут быть счастливы. - Не скучайте, сударыня, я еще вернусь. Но знаешь, о чем я думаю, Орильи? Даже если Англия и Франция не станут мужем и женой, они вполне могут стать любовниками. Чайки, голодные и злые, как короли без королевства кружили над кораблями, то ли благословляя в путь, то ли осыпая проклятиями. Его высочество удовлетворённо улыбнулся. Ветер дул попутный, и ему, и кораблям. Эпизод завершен
полная версия страницы