Форум » Игровой архив » Что день грядущий нам готовит » Ответить
Что день грядущий нам готовит
Катрин де Монпансье: 07 октября 1576 года. Около полудня. Франция, аббатство Фонтевро.
Ответов - 21, стр:
1 2 All
Антуанетта д'Омаль: Добра и снисходительна? Антуанетта позволила себе усмешку. Герцогиня де Монпансье что, совсем ее за дурочку держит? За наивную дурочку, не знающую, что и почему в этом мире? Конечно, Элеонора де Бурбон была к ней добра и снисходительна, и отнюдь не бескорыстно. А потому, что она ее родственница. Потому что она дочь герцога Омальского. Потому что она не безвестная дворяночка, а принадлежит к высшей знати Франции. О чем мадемуазель д’Омаль и сообщила кузине, добавив: - Мне безразлично, чем руководствовалась госпожа аббатиса. Расчетом ли, симпатией ли. К счастью, я покинула аббатство и больше никогда туда не вернусь. Но, - сладостно улыбнулась она Екатерине-Марии де Лоррейн, - обещаю, обязательно пришлю туда какой-нибудь подарок. Дар. Дабы доброта аббатисы получила свое вознаграждение. К чему вела кузина, рассуждая на все лады о монастырях, аббатисах и прочем, Антуанетта не понимала, а, поскольку, эта тема занимала ее меньше всего, то позволила себе ненадолго прикрыть глаза. Затылок и виски ломило от боли, но она скорее умрет, чем покажет свою слабость раньше, чем они отъедут на достаточное расстояние от Фонтевро. Однако резкая смена предмета беседы, заставила ее подобраться, и хищно прищурится. Значит, герцогине, наконец-то, рассказали о главной тайне семьи Лоррейн. Не слишком-то торопились ее посвящать. Но, если уж ей все известно, тем лучше. А если кузина хотела ее смутить подробными разговорами, так то нужно было делать раньше. До того, как Антуанетта побывала при дворе. Там, конечно, можно сохранить невинность де-факто, но вот неопытность с тебя как рукой снимает. - Ах, вам все известно, - протянула она, принимая эту игру, и напуская на себя вид загадочно-томный. Пожалуй, тут и горящие щеки будут кстати. Пусть герцогиня думает, что юная кузина смущена. – В таком случае я буду рада принять ваши поздравления, мадам. Вы гордитесь мной? Дофина Франции! Так высоко в нашей семье никто не поднимался. Разве что бедняжка королева Шотландская. Что касается прочих ваших вопросов, то даже не знаю, могу ли я обсуждать их с вами. Антуанетта опустила свои кукольные глазки долу, но только на мгновение. Когда она подняла их, за притворной невинностью крылась непритворная злость на всю родню, заманившую ее в ловушку этого брака. Может быть, она и была не искушена в некоторых вопросах, и в искусстве интриг ей было далеко до Екатерины-Марии, но что девушка чувствовала безошибочно, так это фальшь в жизнерадостно-доверчивом голосе родственницы. Так ходила кругами, словно кошка, размышляя, с какой стороны лучше куснуть маленькую, глупенькую мышку. Так вот, мои драгоценные, у мышки выросли зубки! - Видите ли, меня просили держать в тайне от вас все, что связано с моим замужеством. Строго говоря, на это был прямой приказ архиепископа Реймсского. Как видите, не только мне он не удосуживается давать объяснения. Вам тоже не слишком-то доверяют. Печально, правда? Антуанетта улыбнулась, хотя от этой улыбки потемнело на мгновение в глазах. Ничего, лучше она умрет в Париже дофиной Франции, чем монахиней в каком-нибудь монастыре, пусть даже у нее будет вся власть Элеоноры де Бурбон.
Катрин де Монпансье: - Доброе дело зачтется Вашей светлости, - также улыбнулась Катрин своей кузине. Тем более, что это ее право, и даже обязанность, как светской дамы заниматься благотворительностью. Благо пример в лице благочестивой королевы Луизы у Антуаннеты имелся. Чаще всего люди поддерживают ту тему разговора, которая им ближе и интереснее. Ее кузина не была исключением. По мере того, как менялись темы беседы, было интересно наблюдать за сменой эмоций на ее красивом личике. - Да, мне стало известно лишь недавно, поэтому примите запоздалые мои поздравления, мадам, - герцогиня де Монпансье почтительно склонила голову перед герцогиней Анжуйской. Пусть та, если желает, вкусит часть своего положения. - Гордыня – грех, мадам, но если я и отдаю должное, так только своим предкам и их потомкам. – Катрин не знала, каким звеном и в какой интриге ее родных была Антуанетта, но то, что она стала супругой младшего из Валуа, было вовсе не ее заслугой. Такая тайна, которую хранила Антуанетта по приказу архиепископа Реймсского, была ничто, по сравнению с теми тайнами, которые хранила Екатерина-Мария не по приказу, а по преданности своей семье. Далеко ходить не надо. Знает ли герцогиня Анжуйская о коронации своего супруга? Нет, моя дорогая Антуанетта, не стоит даже пытаться вызвать обиду на кого-либо из моих братьев. Но даже свои мысли Катрин хранила за маской вежливой улыбки. В данный момент даже чуть-чуть печальной. Как же, ей ведь отказали в доверии, открыв тайну, когда ее уже не было смысла скрывать в семье. - Вы поступили мудро, слушаясь совета Его преосвященства. – Герцогиня намеренно заменила одно слово другим. Можно слепо выполнять приказы, но вот за каждым, даже самым строгим советом, стоит нечто большее, чем приказ. Хотя ей было без разницы, в какой форме был в свое время разговор между ее братом и кузиной. Катрин было ясно одно – Антуанетта обижена, и второй раз поверить Людовику де Лоррейну ей будет сложно. - Вы так стремитесь в Париж, но вот, простите за любопытство в качестве кого? В качестве фрейлины тишайшей и набожнейшей королевы Луизы или жены герцога Анжуйского? -Разговор уже становился интересным, хотя бы потому, что кузина была не безразлична герцогине де Монпансье. Нет, они не были подругами, Антуанетта лишь чуть больше года как появилась в Париже. Возможно, симпатия к этой дочери герцога Омальского была излишним чувством, но зачем, она тогда согласилась ехать в это Фонтевро? Только ли по просьбе брата или она всерьез волновалась об этой белокурой красавице из Лотарингского дома? В дормезе из-за спущенных занавесей царил полумрак, но показался ли Катрин блеск в глазах кузины и румянец щек? Если дополнить это вчерашней жалобой в монастыре на лихорадку, то их поездка могла закончиться довольной скверно. Конечно, в любом городе найдется лекарь, способный пустить кровь больной, а если это возвращение красной лихорадки? - Вы хорошо себя чувствуете, кузина? – Екатерина взволнованно смотрела на свою родственницу. Париж, Франсуа де Валуа со всем свои семейством, Суассон, аббатиса, ждущая Анну д’Анжервиль, могут и не дождаться девушку, если на нее предъявит права такая же болезнь, как и в Реймсе. А если это начало оспы или чумы? Герцогиня де Монпансье желала сейчас лишь чтобы ее опасения были напрасны и, в лучшем случае, это оказалось лишь простудой.
Антуанетта д'Омаль: Есть вопросы, на которые трудно ответить правду. Но зато легко солгать. Раньше Антуанетте и в голову бы не пришло лгать герцогине де Монпансье, сокрытая правда о замужестве не в счет, ибо на это была воля архиепископа Реймсского. Но теперь правила игры изменились, и изменила их не она. Поэтому, глядя в глаза Екатерине-Марии, она солгала твердо и без малейшего смущения: - Я совершенно здорова. Что касается вашего вопроса о моих планах, то ни то, и не другое, мадам. Париж лишь остановка на моем пути, я собираюсь вернуться к своей семье. Своей настоящей семье, - подчеркнула мадемуазель д’Омаль. – У меня больше нет причин слушаться и доверять вашим братьям, они ясно показали мне, на что способны. Сначала меня убедили дать согласие на этот брак, затем настояли, чтобы он держался в тайне, а закончилось тем, что меня бросили в Фонтевро безо всяких объяснений. Гнев Антуанетты был праведным, и она не собиралась изображать из себя добродетель смирения. Она не Луиза де Водемон, о которой упомянула кузина, чтобы подставлять левую щеку после того, как тебя ударили по правой. - Если я стала затруднением для ваших братьев, герцогиня, если их планы пошли прахом, то это не мои трудности. Я умываю руки, и пусть выкручиваются сами, без меня. Но поскольку я помню, чья дочь, то и не побегу со своей бедой к мужу. Хотя поверьте, он принял бы ее очень близко к сердцу, если не ради меня, то ради себя. Я вернусь домой, и никто, мадам, не осмелится упомянуть о том, что я имею право носить титул дофины Франции. Иначе я объявлю его безумцем. И, думаю, мне поверят. Атуанетта изобразила свою самую невинную улыбку, и она ей удалась, хотя голову уже сжимало огненное кольцо лихорадки. Очевидно, аббатиса была права, ее болезнь серьезнее, чем казалось. Ничего, главное, добраться до Парижа. Там Антуанетта собиралась добиться внимания Екатерины Медичи, и предложить ей союз. Старая ведьма умна, она поймет, что обиженная мадемуазель д’Омаль прекрасное оружие против ее высокомерных родичей, и оружием этим пренебрегать не следует.
Катрин де Монпансье: Ее убедили, на браке настояли, молчать приказали… Все могло было показаться со стороны ужасной трагедией, злым и жестоким обманом невинной и наивной девушки. Но вот только демуазель с радостью согласился приехать из провинции в Париж, радовалась новым нарядам, принимала участие в развлечениях королевского двора и не чувствовала себя обиженной и обделенной до тех пор, пока чуть-чуть не пришлось оказаться в стороне от светских удовольствий. Ах, да… и объяснений. Девочку больше не баловали, поэтому она не считает нужным слушать своих покровителей, а полагает, что найдет более щедрых и совершенно бескорыстных. - Его преосвященство тоже мог бы умыть руки и предоставить вас своей судьбе, оставив в свите королевы Луизы. Не думаю, что когда ту коснется беда, Луиза де Водемон вспомнит о вас, моя дорогая. - Хотите вернуться к своей семье, так могу помочь вам. Прямо сейчас. Я отвезу Вас или к вашей матушке или брату. – Катрин откинулась на подушки, поправив одну из них поудобнее. Если пойдет что-то не так, как планировали они с архиепископом Реймсским, то она просто отправит одного из своих людей с письмом к брату. И пока тяжелый дормез будет бережно везти двух очаровательных дам по дорогам Франции, сильному мужчине, имея выносливую лошадь ничего не стоит проделать в кратчайшее время до Парижа и обратно. - По вашему желанию я тоже не буду упоминать ваш титул дофины Франции. К чему это? Вы заблуждаетесь, Антуанетта. Вы стали затруднением не для моих братьев, а для королевы Екатерины. Как Вы думаете, если Екатерина Медичи решила выгодно женить своего сына, смирится ли она с тем, что ее планы нарушены? Нет. Думаете, она обрадуется вам как невестке? Возможно. Даже горько будет плакать на ваших похоронах, а потом овдовевший Франсуа де Валуа по истечении срока траура благополучно получит в жену даму или девицу, но уже по выбору своей матушки. - Катрин приподняла шторку дормеза и выглянула в окно. Пожалуй, если погода будет сухой и без ветра, она прогуляется немного пешком. Жаль, что нет дамского седла, а то она бы не отказалось от верховой прогулки. Вздохнув, герцогиня прикрыла окно и вернулась к не совсем приятному разговору с кузиной. Пора расставить все точки. Планы и маршрут могут измениться, а времени не так много. - Архиепископ Реймсский, которому вы сейчас так не доверяете, уполномочил меня предложить вам место в аббатстве Суассон. Там, вы сможете быть на особом положении, заняв место при настоятельнице. При вашей ловкости и сообразительности, по сути, вы будете управлять аббатством, а как только ничего не будет угрожать вашей безопасности, сможете вернуться в Париж или куда пожелаете. Никто не будет знать, что вы это вы. В Суассон я приеду с мадемуазель Анной д'Аржевиль. Настоящей или мнимой, аббатисе без разницы, она немного уже не в себе. Выбирайте: или я отвезу вас к матери и брату в провинцию, и они дальше будут решать вашу судьбу или в Суассон, где вы будете почти хозяйкой, а со временем, если захотите, то и займете место аббатисы. – Герцогиня де Монпансье довела до сведения своей кузины те перспективы, которые ее ждут. - Пока мы не въехали в Блуа у вас есть время подумать, моя дорогая кузина. Я не заставляю вас, просто подумайте, взвесьте все за и против. - На этом Катрин, словно потеряв интерес к разговору, опять обратила свое внимание на проплывающий за окном пейзаж. Если Антуанетта не доверяла ее братьям, то вполне могла и не доверять ей. Нарушила ли ее кузина планы кого-то из ее братьев или нет, но Катрин была уверена, что все решаемо. И у Генриха, и у Шарля, и у Людовика достаточно для этого ума, сил и власти. В памяти всплыл вопрос Людовика, желает ли она смерти своей кузине. Тогда она ответила, что нет, а вот сейчас… сейчас герцогине Монпансье очень хотелось ответить «нет» также искренне, как тогда, в отеле де Гиз.
Антуанетта д'Омаль: Мадемуазель д’Омаль была еще слишком юна, чтобы понять, что бывает такое блюдо, ложь с кусочками правды, правда, подперченная ложью, забота, замешанная на собственных интересах и семейные амбиции, в которых есть место крупице заботы. Что поделать, юность категорична в своих суждениях, и, разочаровавшись один раз, не спешит верить снова. Поэтому, что бы ни говорила сейчас герцогиня де Монпансье, какие бы доводы не приводила, Антуанетта не верила ей, а предложение, изложенное кузиной, и вовсе ее возмутило. - В монастырь? Мне? Под чужим именем? Это оскорбление, мадам. Я дочь герцога Омальского, была ей и ею останусь до самой смерти, а когда уж она наступит, ведомо одному Господу. Нет, я отказываюсь. Поверить не могу, тому что услышала. Архиепископ осмелился мне это предложить! Анна д’Анжериль! Я?! Я Антуанетта д’Омаль, желаниями ваших братьев и только их жена герцога Анжуйского, и никогда я не отрекусь от своего имени, запомните это. Сначала предательство, теперь оскорбление. Антуанетта задыхалась от гнева и лихорадки. Болезнь лечат спокойствием и уходом, лекарствами, мягкой постелью, холодными компрессами на разгоряченный лоб. Она же была в дороге, и только что услышала самое страшное. Ее хотят спрятать в монастырь под чужим именем. Жар распространился по телу, зажег щеки, но потом сменился ознобом и бледностью. Ничего, главное потерпеть. А там уже она сумеет защитить себя и свои интересы. Медичи. Ее пугают Медичи. У нее у самой найдется, что рассказать старой Флорентийке. Она уже приняла королеву из Лотарингского дома, примет и дофину. - Париж или Брезе, мадам, мне без разницы, но никому не удастся упрятать меня в монастырь, - с видимым спокойствием закончила она свою пылкую речь. Но спокойствие это было вызвано только телесной слабостью. Ум Антуанетты был так же горяч и так же бунтовал против несправедливости, ей причиненной.
Катрин де Монпансье: Ах, как категорично звучали слова ее юной кузины. Конечно, когда наступит конец нашей жизни известно лишь Господу, но люди знают порой, как поторопить события. Всю гневную речь кузины герцогиня де Монпансье слушала, глядя меланхолично в окно дормеза, и отвлеклась от созерцания красот природы лишь после того, как Антуанетта закончила свою речь. Если Екатерина-Мария правильно помнила, то Березе находился не так далеко от Фонтевро, и ранее кузина о нем не вспоминала. Еще утром девушка думала только о Париже, хотя недавно обмолвилась, что Париж лишь остановка на ее пути на возвращении к своей семье. - Успокойтесь, моя дорогая кузина, волнения излишни, - Катрин взяла Антуанетту за руки и слегка дружески пожала хрупкие девичьи пальчики, - никто не заставляет Вас отрекаться от своего имени. Как бы Антуанетта не отрицала свое недомогание, по ее виду Екатерина-Мария поняла, что сбываются самые худшие опасения, ее кузина во власти лихорадки, а в таком состоянии далеко не каждый способен серьезно оценивать происходящие события и слова окружающих. Катрин и сама недавно перенесла болезнь, поэтому понимала, что лучшее, что может сделать сейчас для кузины, так это не спорить с ней, а создать покой, насколько возможно это в дормезе. - Боюсь, что у Вас лихорадка, и мы рано двинулись в путь. Давайте я помогу Вам устроиться удобнее, будет хорошо, если удастся вздремнуть, - герцогиня Монпансье подложила под спину и под плечи кузины подушки, укрыв ее полностью меховой полостью. - Могу предложить Вам сейчас лишь глоток вина для поддержания сил, но в ближайшем городе будет горячее питье и еда, я приглашу к Вам врача. Пока Катрин хлопотала, заботясь о кузине, та потеряла сознание.* Возможно, это было и к лучшему. Герцогиня, приоткрыв окно дормеза, распорядилась, чтобы кортеж ехал как можно быстрее. Помощь, оказанная лекарем в Блуа, состояла лишь в том, что девушке сделали кровопускание и посоветовали компресс с кислым вином, добавив к этому совет заказать мессу и молиться Деве Марии. Следуя распоряжениям Ее светлости, выехав из Орлеана, кортеж взял направление на Суассон. Лошади были сильные, погода стояла сухая и дороги не были размыты, а поэтому третьего дня дормез Катрин остановился у стен суассонского аббатства. Герцогиня де Монпансье попросила в первую очередь позаботиться о мадемуазель д’Анжериль, которая уже несколько дней охвачена лихорадкой. Разговор с настоятельницей был недолгий. В первую очередь Катрин передала аббатисе письмо архиепископа Реймсского, не забыв при этом добавить резную шкатулку с золотыми монетами, как дар аббатству. - Матушка, я уверена, что уход за ней будет самый лучший. За время пути я успела привязаться к этой мадемуазель, и я лично прошу, чтобы для нее были созданы самые лучшие условия и размещения и ухода. К сожалению, лихорадка овладела не только ее телом, но и мыслями. Она называет себя разными именами, дочерью герцога Омальского или герцогиней Анжуйской, так будьте добры с ней, не спорьте, но обо всем пишите мне или архиепископу Реймсскому. Его преосвященство, возможно, скоро сам навестит Вашу обитель. Я тоже прошу разрешения навещать мадемуазель д’Анжериль, она добра, умна и мила в общении, надеюсь, что Вашими стараниями лихорадка в скором времени оставит ее ум и тело. Катрин искренне надеялась, что со временем Антуанетта поймет какая ей могла грозить опасность в Париже, поймет и простит поступок Катрин, оценит перспективы, которые у нее могут быть благодаря хлопотам архиепископа Реймсского. На все нужно время. *согласовано Эпизод завершен
полная версия страницы