Форум » Игровой архив » Три секрета » Ответить
Три секрета
Диана де Меридор: 28 сентября 1576 года, вечер. Париж, Лувр.
Ответов - 15
Диана де Меридор: Никто ничего не знал доподлинно о похищении королевы, это первое, в чем убедилась Диана де Меридор, вернувшись в Лувр от графа де Бюсси. Слухи ходили самые противоречивые, придворные изощрялись в домыслах. Кто говорил, что Луизу де Водемон убили заговорщики, кто говорил, что она сбежала и постриглась в монахини. Но во всей этой шумихи была и светлая сторона. В поднявшейся суматохе никто не задался вопросом, где графиня де Монсоро, и ее утреннее возвращение не вызвало ненужного любопытства. Диана даже успела с помощью Гертруды довести свой туалет и прическу до нужной степени совершенства, как по комнатам королевы прошлась ураганом весть: Ее величество едет. Едет вместе с мадам Екатериной, обе королевы, оказывается, ночевали в Сен-Жермене. Во всех недоразумениях тут же обвинили бал и глупость слуг, поднявших тревогу. Диана, спустившаяся вместе с остальными фрейлинами во двор Лувра, дабы встретить свою госпожу, недоуменно нахмурилась, когда госпожа де Водемон вышла из носилок. Королева была бледна, ее еле держали ноги, под прекрасными глазами залегли тени. Даже платье на королеве было то же самое, в которое Диана помогала ей облачаться перед праздником. Чудесный голубой наряд, очень похожий на тот, что выбрала для себя графиня де Монсоро. Как любопытно. Королева в голубом наряде пропала, и неожиданно нашлась во дворце Монсеньора. Ее фрейлина в голубом наряде благополучно уезжает чуть раньше и проводит ночь в отель де Клермон. В этом было что-то, что не очень нравилось Диане, но не было времени на раздумья. Придворные дамы окружили свою госпожу, и повели в ее покои. - Горячую ванну королеве, подогретое вино и бульон, - распорядилась Диана, растирая ледяные руки госпожи. – Мадам, да что с вами случилось? Вы больны? Вам надо немедленно лечь в постель! Вчера госпожа де Водемон была лишь чуточку задумчива, но, казалось, бал порадовал даже ее. А теперь она выглядела так, будто ей пришлось пережить нечто ужасное. Но что ужасного могло с ней случиться в доме герцога Анжуйского, да еще когда там гостила Екатерина Медичи? Этого Диана не знала, но отчего-то чувствовала, что должна узнать!
Луиза де Водемон: - Со мной все хорошо, - заученно ответила Луиза де Водемон, улыбаясь блекло и натянуто своим фрейлинам и чувствуя на себе испытующий взгляд Екатерины Медичи. Этот взгляд, как хлыст, заставлял ее держать голову прямо и не давал упасть, хотя ноги у королевы Франции подкашивались. – Вчера вечером мне стало дурно, и закружилась голова, наверное, съела что-то не то. Поэтому пришлось вернуться в Сен-Жермен. Дамы сочувственно зашептались, а Луиза запоздало подумала, что такие признаки неизвестной болезни могут, пожалуй, быть превратно истолкованными. Но сил думать еще и об этом у нее уже не было. Изобразив перед королевой-матерью некое подобие церемонного поклона, госпожа де Водемон позволила себя отвести на свою половину, и с каждым шагом голова ее клонилась все ниже, все случившееся давило на плечи все сильнее. Какое унижение! Унижение невероятное и не только для королевы Франции, но и для любой женщины благородного происхождения. Если бы так поступили с другой особой, не с ней, если бы поступил не принц крови, то обидчика вызвали бы на дуэль, и негодяй заплатил бы жизнью за такую обиду. А ей нельзя даже пожаловаться, потому что королева Екатерина не желает скандала и жестоко покарает ее за непослушание. Ловкие руки придворных дам освобождали королеву от корсажа и юбок, рукавов , корсета и чулок. Все это казалось королеве таким грязным, впитавшим в себя страх пережитой ночи. - Сожгите этот наряд, - с надрывом приказала она. – Сожгите! Я приказываю! Недоуменные взгляды фрейлин заставили ее сдержаться и немного прийти в себя. - Или отдайте прачкам. Там такое пятно, от соуса, оно все портит. Ах, все это неважно. Луиза тихо всхлипнула, чувствуя, как по щеке катится невольная слеза. Она скорее умрет, чем еще раз наденет это платье!
Диана де Меридор: Служанки немедленно унесли платье, впавшее в такую немилость, а дамы обменялись встревоженными, непонимающими взглядами. При дворе считалось хорошим тоном говорить о том, как впечатлительна королева, какая у нее нежная душа и чистое сердце. Кто-то говорил это искренне, кто-то злорадно посмеиваясь, но сейчас все фрейлины единодушно пришли к молчаливому согласию: королева не в себе, и Диана была с этим согласна. Более того, наблюдая за королевой, она все больше тревожилась за свою госпожу. Казалось, еще чуть, и рухнет хрупкая плотина, отделяющая здравый смысл от безумия. Долг диктовал дочери барона сделать все, что в ее силах для несчастной госпожи де Водемон, и графиня окружила ее самой преданной заботой, вызвавшись прочесть ей что-нибудь для успокоения, когда королеву уложили в постель. Фрейлины вышли из опочивальни, кто-то искренне сочувствуя королеве, кто-то ожидая возможности посплетничать вволю. Диана открыла жизнеописание Джованни Фиданца Бонавентуры, причисленного к лику святых, и начала читать, надеясь всем сердцем, что рассказ о великом схоласте усыпит Луизу де Водемон. Каким бы сильным ни было терзающее ее горе, лучшее лекарство для него сон. Но, к своей тревоге, придворная дама обнаружила, что королева не спит, а тихо плачет. Из-под закрытых век на бледные щеки текли слезы, и Диана, глядя на это, почувствовала, что сама готова заплакать. - Мадам, что с вами? Расскажите, что за печаль у вас на сердце? Диана опустилась на колени возле королевской постели и бережно взяла руки госпожи де Водемон в свои. О, она еще прекрасно помнила, что значит быть одной в целом мире, не согретой любовью, не защищенной ничьей доброй волей. То, что теперь в ее жизни был граф де Бюсси, его сильная воля, его любовь, его шпага, не значило, что графиня де Монсоро забыла самые черные дни своей жизни, которые она провела подле мужа безо всякой надежды на счастье. - Ваше величество, я же вижу, что вас что-то мучает. Расскажите, и мы вместе придумаем, как быть! Не может быть, чтобы ничем нельзя было помочь вашему горю!
Луиза де Водемон: Очень трудно устоять, когда тебе предлагают рассказать то, что так и просится у тебя из сердца. Кроме того, к графине де Монсоро королева испытывала приязнь и безотчетное доверие. В этой молодой красавице чувствовалась нежность шелка и твердость алмаза. Даже придворным сплетницам нечего было сочинить про эту белокурую Диану, с алебастровым цветом лица, строгими глазами и очарованием, которым обладают совершенные статуи античных мастеров. Одна из придворных дам королевы довольно зло заметила, что не завидует графу де Монсоро, обладать подобной красавицей-женой все равно, что пытаться добиться ответного поцелуя у холодного мраморного изваяния. Но госпожа де Водемон чувствовала в Диане доброту и сердечность. - Моя дорогая графиня, я боюсь даже подумать о том, что со мной случилось, - прошептала она. – А вы просите меня рассказать вам об этом. Сударыня, вы не представляете, какой страшной тайной вы просите меня поделиться! Эта тайна едва не стоила жизни мне, и, без сомнения будет стоить жизни вам! Тут замешаны очень могущественные люди, мадам, увы, слишком могущественные, чтобы мы могли призвать их к ответу. Все, что мне остается, это молчать. Добрая католичка должна не молчать, а молиться за тех, кто ее оскорбил, ибо сказано, если вас у дарили по одной щеке, подставьте другую. Но если бы кто-то сейчас привел королеве этот прекрасный принцип, то, пожалуй, обрел бы в лице кроткой Водемон врага на всю жизнь. У каждого свой источник веры, чистейшим является искренняя любовь к Богу. У королевы Франции он питался страхом, слезами и боязнью подать голос в свою защиту и оправдание. Сей мутный источник в спокойный солнечный день производил впечатление чистейшей родниковой воды, но, стоило подняться буре, как со дна его поднималась все обиды, все страхи и все прегрешения «тишайшей из королев».
Диана де Меридор: Графиня де Монсоро не относила себя к числу натур трепетных и впечатлительных, нежеланное замужество за нелюбимым мужчиной сделало ее волю и разум твердыми, только ее сердце, принадлежащее Луи де Клермону, осталось чистым и нежным. Но все же, при словах королевы, она почувствовала, как по ее спине прошел озноб, столько неподдельного страха было в голосе госпожи де Водемон. Так мог говорить лишь человек, действительно испуганный за свою жизнь. И Диана де Меридор и Луиза де Водемон жили в то время, когда избавиться от врага, от соперника в любви, от претендента на нужную тебе должность было так же естественно, как выпить стакан воды. Конечно, некоторые из таких тайных преступлений раскрывались, и преступников ждало наказание, но чем громче было имя, чем весомее титул, тем больше было шансов на то, что тайное соделанное тайно же и осудится. Но кого же может бояться королева Франции? Разве над ее головой не сияет невидимо корона, разве ее не осеняет сила и власть ее супруга? Но еще раньше, чем Диана задала себе этот вопрос, она с ужасом поняла, что знает ответ. - Это герцог Анжуйский, мадам? Не правда ли? И королева Екатерина? Ее шепот был еле слышен в алькове, и не вышел за пределы бархатных занавесок, но графине показалось, что он прогремел на все покои королевы Луизы, прокатился по всему Лувру, как лавина. - Неужели слухи верны, и вас и вправду похитили? Но зачем? Чего от вас хотели? Ваше величество, отчего вы не пожалуетесь королю? Он защитит вас! Сколько вопросов, и так мало ответов. Диана де Меридор вздохнула. Так, значит, даже титул королевы не способен защитить женщину в этом мире от насилия и унижений? Она осторожно промокнула слезы, катившиеся по лицу Ее величества платком. В полумраке спальни, испуганная и заплаканная, госпожа де Водемон вовсе не была похожа на самую высокопоставленную даму Франции, скорее на ребенка, испуганного и потерянного. И что же могло понадобится от этого ребенка, полностью лишенного власти и честолюбия, таким могущественным людям, как Монсеньор и королева-мать?
Луиза де Водемон: Обида требовала от Луизы де Водемон обвинить своих обидчиков во всех возможных грехах, но совесть велела оправдать их, сколько возможно. Тем более, что это оправдание ничуть не умаляло вины герцога Анжуйского. Да, на ее месте должна была быть другая дама, но разве разница в титулах делает его менее виновным? Ничуть, даже напротив! - Похитить должны были не меня, - так же шепотом ответила она Диане де Меридор. – Я не знаю, кто эта бедняжка, но знаю, что она спаслась от воистину ужасной участи! Я должна была поехать со своими дамами, но села в отдельные носилки. Уже не помню, зачем. Кажется, кому-то из девушек стало плохо. Луиза взяла из рук графини де Монсоро платок, вытирая слезы, стараясь припомнить все, до малейших подробностей. Это было и легко, и трудно. Легко, потому что все случилось совсем недавно, и трудно потому, что разум отказывался возвращаться к пережитому ужасу. - На носилки напали, меня увезли в Сен-Жерме и заперли. Я думала, это какой-то заговор, и боялась, что меня убьют, но потом пришел принц, и оказалось, что вместо меня ему должны были доставить другую даму, но ошиблись. Графиня, клянусь, мне страшно подумать, что ожидало бы эту несчастную, какое насилие, какие унижения. Госпожа де Водемон вздрогнула, вспоминая появление герцога Анжуйского этим утром в тесной, пыльной комнате, служившей темницей королеве Франции. В нем не было ничего от первого, после Генриха Валуа, вельможи королевства. Только торжество и предвкушение. - А потом появилась королева Екатерина. Герцог просил ее защитить его перед королем, и она пригрозила мне. Луиза замялась, не имея возможности сказать своей придворной даме всей правды, и не желая лгать, поэтому прибегла к способу всех женщину, у которых на душе не спокойно, уткнулась в подушку, и снова заплакала.
Диана де Меридор: Диана слушала, сочувственно качала головой, а в голове билась одна мысль. Накануне бала и граф де Монсоро, и ее возлюбленный, Луи де Бюсси, оба просили графиню об осторожности, напоминая о коварстве герцога Анжуйского. Похищение королевы можно было бы посчитать случайностью, а можно и заговором, не имеющими к графине де Монсоро никакого отношения, если бы не одна деталь. Платье. Наряды дам были похожи на балу в Сен-Жерме, и это отметили многие. Диана поцеловала руку Луизы де Водемон в невысказанной благодарности. Королева пострадала из-за нее, теперь она была в этом совершенно уверена. - Ваше величество, Господь благословит вас за те страдания, что вам выпали, ибо вы были невинной жертвой. Он же накажет ваших обидчиков, потому что для него нет ни королей, ни королев, есть только грешники и праведники. А сейчас постарайтесь уснуть. Все самое страшное позади. Вы в Лувре, в своих покоях, у дверей стоит стража, в приемной ваши дамы, а я сама всегда готова сделать для вас все, что вы пожелаете. Постарайтесь отдохнуть, и клянусь, я никого не подпущу к вашему ложу, пусть даже это будет королева-мать, обещаю, вас никто не потревожит. Когда Луиза де Водемон уснула*, Диана подошла к изящной резной конторке у окна, хранившей в себе листы бумаги и письменные принадлежности. Следовало написать графу де Бюсси обо всем, что она узнала сегодня. Храбрый и благородный Клермон должен быть предупрежден о новой гнусности своего господина. Гертруда отнесет его в Отель де Клермон, благо, дорога ей хорошо знакома. Заточив перо, Диана вывела на бумаге: «Мой дорогой друг, сегодня, волею случая, я узнала тайну, которой спешу поделиться с вами. Знаю, в вашем сердце она будет в такой же безопасности, как и в моем, и в другом положении я бы не имела права рассказать вам о ней…». Доверив письму все, что она узнала от королевы Луизы, молодая женщина подписалась «Ваша Диана». В другое время она доверила бы письму гораздо больше, поведала, как тоскует, как любит, как ждет новых встреч. Но она обещала королеве не отходить от ее ложа. Поэтому, вызвав через пажа Гертруду и передав ей письмо, Диана заняла свой пост возле королевской постели, глядя на спящую Луизу де Водемон с горячей, благоговейной благодарностью. Сама того не зная, королева спасла честь своей фрейлины и ее жизнь, потому что Диана не смогла бы жить, обесчещенная объятиями герцога Анжуйского.
Бриан де Монсоро: Граф де Монсоро шел по коридорам Лувра знакомым путем, направляясь в покои Ее величества королевы Луизы. Точнее сказать, он направлялся к покоям ее фрейлин, поскольку, вернувшись домой из Венсена, где приказывал своим помощникам прибрать лес, и выставить кормушки для зверей, домой, получил известие – графиня не появлялась дома до сих пор. После бала в Сен-Жерме, Диана сообщила, что будет сопровождать свою госпожу в Лувр, но вот прошла ночь, прошла половина дня, а супруга Главного ловчего французского короля не появилась в маленьком домике на улочке Сен-Антуан. Граф знал, что такое служба монаршим, особам, но считал, что мадам Диана могла послать с известиями в дом хотя бы свою служанку. Однако, Гертруда, как раз, пробыла дома всю ночь, и убежала оттуда во дворец лишь утром. Бриан де Шамб желал видеть Диану, тем более, что до него уже успели донестись слухи о некоем ночном происшествии. Они переходили из уст в уста, придворные короля и принца передавали их друг другу, но никто не мог точно сказать, что же именно произошло. Навстречу, выскользнув из двери одной из комнат на половине госпожи де Водемон, летела знакомая Монсоро девичья фигурка. - А ну-ка, постой, - поймал девушку за рукав граф. – Куда это ты так спешишь, Гертруда? И где твоя госпожа? Почему ее не было сегодня утром дома, и почему она еще здесь? Что вообще происходит… - Главный ловчий оборвал себя на полуслове, он заметил, что служаночка старается спрятать у себя в переднике какой-то клочок бумаги. – Что это у тебя? Дай мне немедленно, - граф властно протянул руку, ожидая, пока Гертруда отдаст ему желаемое, и строго нахмурив брови, давая понять, что шутки и отговорки сейчас будут неуместны.
Диана де Меридор: Гертруда боялась мужа своей госпожи до дрожи в коленях. Не только она, все слуги трепетали перед графом де Монсоро. Нельзя было назвать его несправедливым хозяином, но строгим и даже жестоким к тем, кто провинился, можно. Так что схваченная Гертруда ойкнула и побледнела, присев в поклоне перед Брианом де Шамб. Почему она не спрятала записку сразу же, как вышла из королевских покоев? И что в этой записке? Не дай бог что-то такое, что может повредить госпоже. - Ой, господин граф! Мадам сейчас в покоях королевы, тут такое творится, даже не знаю, как и сказать! Говори, Гертруда, говори! Неважно что, не останавливайся, что за беда, когда не надо язык без костей, а когда надо, и словечка не вымолвить! Ох, только бы граф не заподозрил чего. - Ночь королеву потеряли. Сколько крику было, сколько беготни, всех дам опрашивали, вроде как чей-то портшез даже нашли и слуг убитых. А потом оказалось, что королева осталась в Сен-Жерме ночевать. Утром ее королева Екатерина в Лувр привезла, а на мадам Луизе лица нет! Гертруда понизила голос до страшного шепота. - Вот в гроб краше кладут, господин граф. Госпожа Диана, вы же знаете, какая она добрая, чистый ангел, сейчас за ней ухаживает. А записка, так записку она вам написала, чтобы вы не тревожились! Я шла вам отдать, а вы уже здесь! На простоватом лице служанки расплылась улыбка. - Вы бы заставили госпожу Диану отдохнуть немного, Ваше сиятельство. Она ночь не спала из-за этой пропажи королевы, у мадам Луизы и другие дамы есть, кроме нашей. Записку она старалась незаметно убрать в кулак, надеясь, что граф о ней забудет.
Бриан де Монсоро: От треска Гертруды даже у очень здорового человека могла разболеться голова, а Бриан де Шамб только недавно оправился от тяжелой болезни, постигшей его в Реймсе, потому, чем больше девушка болтала, тем неизбежнее он чувствовал приближение мигрени. - В гроб краше кладут…, - машинально повторил он за девушкой, пытаясь соотнести сказанное ей с теми слухами, что успели достичь его ушей. Королеву потеряли, убийство слуг, нападение на портшез, Сен-Жермен – околесица какая-то. Глаза его рассеянно блуждали по лицу служанки, пока, до него не дошло, что она сказала то, чего быть не может, просто потому, что не может быть. Диана написала ему записку. От этой новости у графа заколотило в висках. Диана думала о нем, думала о том, что он волнуется за нее, и ей это не было безразлично. Сердце пропустило два глухих удара, и на губах мужчины появилась совершенно глупая улыбка. - Я сейчас же заберу ее отсюда домой, Гертруда, беги, вели подготовить портшез, - Монсоро чувствовал, что за его спиной вырастают крылья. – а дома буду сам заботиться о ней, ты получишь день отдыха, - его глаза сверкали счастьем, но голос разума потушил этот блеск. -Постой, - остановил он девушку, и сам остановился. – Так ты говоришь, что госпожа у королевы? Она снова на дежурстве подле Ее величества? – перечить воле коронованных особ – последнее дело. – Тогда придется немного подождать. Давай сюда записку и возвращайся к мадам графине. Как только она освободится от забот о государыне, позаботься о том, чтобы она сразу была доставлена домой. Можешь даже послать за мной, я буду там и буду рад сам приехать за вами, - он ласково потрепал Гертруду по круглой щечке, но взгляд графа был устремлен на записку, которую девица комкала в пальцах. Ему не терпелось поскорее прочесть ее, увидеть собственными глазами, что жена пишет мужу. Непонятное волнение охватило все существо Бриана де Шамб, а приближающаяся мигрень отступила. Любовь поистине целебна, когда она обещает счастье.
Диана де Меридор: Давай сюда записку. Легко сказать! Гертруда чувствовала, как от страха и напряжения сводит пальцы, сжимающие записку. Может быть, разорвать ее, или даже проглотить, и пусть потом граф хоть на кусочки ее разрежет, она ни слова не скажет против госпожи Дианы. Вот только поступить так означало признать, что записка не графу, записка другому мужчине, а это такое, что хуже не придумаешь. Граф де Монсоро ревнив до ужаса, это Гертруда знала, и его добродушие рассеется в мгновение, стоит ему только заподозрить неладное. Значит, что остается? Отдать записку и бежать, предупреждать госпожу, пусть спрячется, скроется у графа де Бюсси, он такой храбрый, он сумеет ее защитить! С трудом разжав ладонь, Гертруда протянула графу де Монсоро клочок бумаги, изрядно смятый ее потной ладонью, присела в реверансе, и понеслась, придерживая юбки так, что только ее и видели, надеясь хоть на пару минуточек опередить неизбежный гнев Главного ловчего. В покоях королевы Луизы было тихо и немноголюдно, как в церкви в будний день. Гертруда вбежала туда, размазывая по лицу слезы отчаяния и вины. Диана де Меридор, раскладывающая нитки из рабочей корзинки королевы, с удивлением подняла глаза на свою горничную. - Что случилось? Почему ты здесь? - Беда, госпожа Диана! Простите меня, это я во всем виновата. Там ваш муж, у него записка, я не хотела отдавать, клянусь! Графиня похолодела, прижав руку к сердцу, а Гертруда уже тянула ее в сторону гардеробной, через которую можно было выйти на лестницу для слуг. - Что же вы стоите, мадам, бегите, вашему мужу все известно! Слезы в голосе служанки отрезвили Диану, вернув ей самообладание. Она мысленно еще раз перечитала записку, припомнила каждое слово. Нет, кроме того, что до сего дня она ни разу не писала мужу, не обращалась к нему иначе, чем «господин граф», и не вверяла ему своих тревог, в записке не было ничего необычного. А все странное легко объяснялось волнением после ночи поисков королевы. Лицемерие. Диана вздохнула. Опять ей приходится врать и лицемерить, но сказать правду значит обречь себя на расставание с графом де Бюсси. Обречь их обоих на несчастья, возможно даже на смерть. - Вытри слезы, - строго приказала она Гертруде. – Никто никуда не побежит. Если граф де Монсоро захочет меня найти, он найдет меня здесь. Острая серебряная игла заняла свое место в шелковой подушечке, рядом с другими иголками для вышивания и шитья, но вот незадача, соскользнув, она уколола графиню в палец. Только в этом и проявилось волнение прекрасной анжерки, лицо ее было спокойно, взгляд опущен. Любовь придает силы, когда Судьба грозит несчастьем.
Бриан де Монсоро: Бриан де Шамб, оставленный в галерее Лувра близь покоев королевы Франции служанкой графини де Монсоро, с пылом влюбленного развернул скомканный клочок бумаги. Его взгляд впился в строки, написанные рукой любимой женщины, как колючий шип розы впивается в плоть руки. Он вновь и вновь перечитывал эти слова, и не верил тому, что все происходит наяву, что все происходит с ним. Диана называла его «мой дорогой друг», ведала ему о своих переживаниях и чужих тайнах. Так-то оно и должно быть, так и должна жена льнуть к Богом данному супругу, но ожидать того от гордячки Дианы де Меридор, которая не пускала его по своей воле даже на порог свой спальни, было немыслимо. Граф уже благословил тех, кто напал на королеву Луизу и похитил ее, благословил за испуг жены, толкнувший ее к нему в объятья. О да, он защитит ее, он даст ей все только за одни те нежные слова, что прочел на клочке бумаги. Гертруда почему-то убежала, словно в испуге, но Монсоро, хоть и обещал, что будет ждать от дам известий дома, не мог заставить свои ноги идти прочь из Лувра. Он подошел к покоям Луизы де Водемон и попросил дежурившую в приемной фрейлину позвать его супругу. Ему нужно было увидеть ее, прочесть в ее глазах то, что он собрал любовью своей со строк в записке. - Но госпожа графиня находится подле государыни, - несмело начала девица в роскошном платье, с лицом и фигуркой ребенка. Конечно, жене Генриха Валуа по большей части, служили еще совсем девочки. И его Диана. - Я прошу вас, мадемуазель, прошу, как только может просить влюбленный мужчина, позовите сюда мою жену, подмените ее на несколько минут, все, что мне нужно – это лишь увидеть ее. Глаза Главного ловчего горели так, что взгляд его, казалось способен воспламенить портьеры на дверях перед спальней королевы, и фрейлина сдалась. - Сейчас, месье, ждите тут, - чувствуя, что от волнения у него кружится голова, Монсоро опустился на скамью, где сидела девица, упорхнувшая в спальню королевы. Пальцы безотчетно нащупали обложку книги, лежавшей тут же. Ее переплет украшало теснение с изображением розы и шпаги. Любовный роман. Де Шамб улыбнулся.
Диана де Меридор: Прежде чем появиться перед мужем, Диане пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, но воздух от волнения никак не хотел наполнять грудь. Как же она ненавидела ту роль, которую ей сейчас придется сыграть. Насколько честнее было бы выйти к Бриану де Шамб и сказать: я не ваша, письмо не вам, вся моя любовь, вся я принадлежу без остатка другому. А потом принять на себя весь его гнев и его месть. Диана бы умерла под пытками, но не назвала бы имени того, кто владел ее сердцем, душой и телом. Искушение было так велико, что бледные щеки графини окрасились несвойственным ей румянцем, и только немая мольба в глазах Гертруды отрезвила ее от этого самоубийственного порыва. Расправив юбки, она вышла из опочивальни королевы, в глубине души презирая себя. И оправдывая. - Граф, вы здесь? Гертруда сказала, что вы отправляетесь домой. Графиня де Монсоро не стала изображать радость, которою не чувствовала, она только сделала то, что раньше сочла бы невозможным, протянула мужу руку для поцелуя. У графа не должно было остаться сомнений, что записка предназначена ему, а кто знает, какие подозрения она в нем вызвала? Неужели этот властный и ревнивый мужчина не почувствовал, что все написанное предназначено не ему? Диана хотела в это верить, но все же не верила. Ей бы сердце сразу подсказало измену! - Вы прочли все, что я вам написала? Что скажете мне? Как мне теперь вести себя с королевой и Монсеньором? Я не знаю, что и думать, но все же, от этих совпадений мне не по себе. Но, может быть, я придумала себе лишнего? У вас спокойный и трезвый ум, граф, рассудите меня. Диана заставила себя улыбнуться дрожащими губами. Она должна быть напугана? Она будет напугана. Но только бы все случившееся не помешало ей видеться с Луи де Клермоном. Без него она не сможет жить. Да и не захочет. Отвернувшись, чтобы скрыть внезапные слезы, графиня мысленно попросила прощения у своего возлюбленного. Ради его любви она бы хотела оставаться чистой и незапятнанной ни ложью, ни предательством. Но, увы, это было невозможно.
Бриан де Монсоро: Это было равносильно чуду. Диана протянула ему руку для поцелуя, а не отпрянула, как это бывало часто при их встречах. Она казалось бледной и испуганной, поэтому ничего не было удивительного в том, что на ее губах не играла приветливая улыбка. Монсоро и так получил большее, чем то, на что мог рассчитывать, хотя и был вправе. С почтением и трепетом он в поцелуе обжег кожу ручки супруги, надеясь, что она поймет, как много он хочет ей сказать, сколько надежды и боли одновременно терзают его сердце в это мгновение, увидит, как бьется быстро жилка на его шее, мешая дышать. - Я не смог уйти, получив ваше письмо, сударыня, уйти, не увидев вас, не убедившись, что вы благополучны, - ком в горле заставлял чуть дрожать голос, а глаза, казалось они боятся хоть на секунду оторваться от лица прекрасной анжерки, которую он получил в жены, несмотря на волю своего господина герцога Анжуйского, несмотря на ее собственное противление, да, он готов был тогда пойти супротив всего мира, готов был и сейчас. И сейчас она просила совета, нуждалась в его защите. Это было так естественно для той, кого называешь своей супругой, и так удивительно для тех мужчины и женщины, что стояли в коридоре Лувра в этот миг. Если бы с Дианой этой ночью что-то случилось, сегодняшнее утро было бы последним, которое встретил Франсуа де Валуа на этой земле, следующим, они бы оба горели в аду. Один за все свои прегрешения, другой за убийство особы, в чьих жилах текла королевская кровь. - Я не думаю, что это было совпадение, сударыня, - негромким голосом начал он, все еще не выпуская пальчики фрейлины королевы Луизы из своих, нежно гладя их. – Полагаю, герцог не отступился от своих планов насчет вас, Диана, - язык ласкал любимое имя, а рука тихонько пожала руку. Во взгляде графа смешались любовь, тревога и неумолимость. – Сейчас я отправлюсь в дом на улицу Сен-Антуан, выпишу людей из графства, но уже сегодня не покидайте Лувр, пока вам не доложат, что я сам прибыл за вами. Ничего не говорите королеве, если станет известно, что вы догадались, что охота была на вас, вас опозорят. Не забывайте, что это двор, сударыня, и он безжалостен. И берегите себя, - еще раз поцеловав руку той, за которую готов было от дать все, включая жизнь до последнего вздоха, Бриан де Шамб, поклонился ей и зашагал прочь. Он не привык к тому, чтобы чувства его захватывали целиком, а вблизи от Дианы сходил с ума.
Диана де Меридор: Диана проводила мужа глазами, испытывая одновременно и жгучий стыд, и облегчение. Граф ей поверил, а значит, ужасная беда прошла мимо, едва-едва задев подол ее платья. Стыд был от того, что спасла она себя ценой обмана. Теперь ей еще труднее будет держать мужа на расстоянии, коли уж ей один раз пришлось примерить роль послушной и благодарной супруги. Отвратительная роль, унизительная, оставляющая после себя на коже ощущение грязи. Но тот, кто думает о грязи всегда помнит и о чистоте, и Диана, только закрылась дверь за Главным ловчим, подумала о графе де Бюсси. Как ей нужна была сейчас его поддержка, его любовь. Диана почти поддалась искушению написать вторую записку, и отправить с ней Гертруду во второй раз, но благоразумие взяло верх над сердечным порывом. Она чудом спаслась, узнав тайну Луизы де Водемон, Франциска Валуа и лишь чудом не выдав мужу свою. Завтра. Завтра, если не случится новых бед, она даст знать графу де Бюсси обо всем, что случилось. Только бы он понял, и не осудил свою Диану за все, что ей пришлось сделать и сказать во имя их любви. Эпизод завершен
полная версия страницы