Форум » Игровой архив » Se si disperdono spine, non camminare scalzi » Ответить
Se si disperdono spine, non camminare scalzi
Lodovico di Gonzaga: Ночь с 8 на 9 октября 1576 года. Франция, Санс. Se si disperdono spine, non camminare scalzi - Разбросавши шипы, не ходи босым (итал.)
Ответов - 11
Lodovico di Gonzaga: К вечеру 8 октября, как и предполагалось, кортеж посла короля в Испанию остановился в городе Сансе. Для постоя был выбран недавно построенный кардиналом Карлом де Бурбоном дом. Он находился на небольшом холме, и архиепископ Руанский пока лично обживал свои апартаменты. Королевские легаты были приняты, если не с распростертыми объятьями, то, как подобает их положению. До Гонзага доходили слухи, что брат короля Наварры Антуана и дядя короля Наварры Генриха водит дела с лотарингским домом, и вовсе не чествует свою ближайшую родню, исповедующую кальвинизм. То, что старик был ярым католиком, в глазах Великого магистра приората Сиона было несомненным достоинством, но вот то, что он якшался с Лоррейнами, говорило о страсти этого пятидесятитрехлетнего мужчины к заговорам. По возвращении из Испании де Рец займется делами этого служителя церкви, а пока следовало уделить внимание Лурье. Особняк кардинала был примечателен тем, что неподалеку от него была рыночная площадь, окруженная множеством постоялых дворов. Здесь можно было разместить обслугу и охрану из кортежа, если архиепископ Руана отказал бы в гостеприимстве всем спутникам герцогов. Но этого не случилось. Зато в одной из этих гостиниц Невера должен был дожидаться сенешаль Ордена, который он возглавлял. Когда гвардейцы и слуги, сопровождающие дворяне, лошади и конюхи, и прочие были размещены и накормлены, а сами Гонзага и Гонди отужинали в обществе хозяина дома и, распрощавшись с ним разошлись по своим комнатам, мантуец не стал ложиться в кровать. Он накинул на плечи черный плащ, и выскользнул на улицу, сливаясь с мраком ночи в единое целое. На конюшне он хотел взять факел и кого-нибудь из слуг кардинала, кто еще не спит и не слишком пьян, чтобы удержать факел, но к утру будет уже пьян настолько за счет Лодовико, что и не вспомнит с кем и куда ночью ходил. Однако на конюшне было тихо, лошади всхрапывали и пофыркивали, их поилки и кормушки были полны, но людей поблизости не наблюдалось. Невер досадливо закусил губу. Дьявол. Придется идти одному. Не слишком умно, но брать кого-то из своих слуг он не хотел. Будут лишние вопросы, а это неуместно. Он уже снял со стены факел, чтобы поджечь его в небольшой плошке, где горел и чадил жир, и поднес его к огню, когда его глаза встретились с глазами человека, которого он нанял сегодня утром. - Вы пойдете со мной, месье, - решение пришло само собой. Не было причин отказываться сейчас от помощи этого молодого человека. Контракт с ним был подписан, как и было оговорено утром, что вполне позволяло вельможе спокойно распоряжаться Астором по своему усмотрению. Тем более, что ходить в одиночку по городу было довольно безответственно со стороны посла короля Франции. – От вас требуется нести факел, чтобы светить нам обоим под ноги, и смотреть за тем, чтобы за нами никто не следил. Вот возьмите, - герцог протянул наемнику факел и свой кинжал. – Если заметите слежку, можете убить этого наглеца. От пистолетов слишком много шума, так что придется обходиться только холодным оружием, - у самого Лодовико тоже не было за поясом пистолетов, как это бывало днем в пути. При нем были только шпага, дага, и кинжал, который он отдавал своему спутнику. – Идемте, и поторопитесь, я хочу, чтобы вы светили на дорогу, а не мне в спину.
Астор: Первый переход в составе герцогского кортежа оказался для Астора нелегким. Нарцисс, порученный его попечению, немного успокоившийся под теплой попоной и вдоволь угостившийся его стараниями смоченным в вине овсом, тем не менее, косился на своего обидчика как на пожар, и только и ждал случая укусить. Наемник, впрочем, держался настороже, но, не желая все путешествие отвлекаться на необходимость присматривать непрерывно за своим подопечным, решил на первом же постое все же помириться со строптивым животным. Это оказалось нетрудно. После того как суматоха с устраиванием на ночлег улеглась, господа поужинали и разошлись, а слуги вовсю праздновали долгожданный отдых - он перехватил на ходу какой-то снеди, потом выпросил на архиепископской кухне несколько морковок, и, стащив самостоятельно пару поздних яблок, отправился в конюшню, рассудив, что из своей спальни герцог навряд ли куда-то денется, а еще один переход с капризным и нервным животным, которое боится каждого движения своего опекуна - явно не пойдет на пользу им обоим. Жеребчик, завидев его, тут же повернулся задом. Астор не расстроился, взобрался на половинную переборку, уселся на нее боком, свесив одну ногу вниз, и аппетитно захрустел морковкой, не слишком озаботившись тем, что она нечищена. Гнедой дернул ухом, повернул голову с невыразимо укоризненным видом, который эти животные каким-то непостижимым образом умеют принимать, невзирая на отсутствие мимики, и вернулся к овсу. - Что, надоел овес, дружочек? - сочувственно осведомился молодой человек, покачивая ногой, и раскачивая откушенную морковку за ее пушистый зеленый хвост. - Оно и понятно. Весь день же ничего другого, а ты у нас - парень, похоже, избалованный. Что ж, сочувствую. Нарцисс всхрапнул, точно выражая возмущение, но насмешник заметил верно - жеребец не ел, поскольку был сыт, а только, выдувая воздух из ноздрей, перемешивал содержимое кормушки. Лошади не едят овса и сена более чем им необходимо, тогда как всякие лакомства вроде фруктов или сахара, готовы грызть с величайшим удовольствием, даже на полное брюхо. Тем Астор и воспользовался. Он смачно откусил второй кусок от своей морковки, стараясь грызть погромче, а вторую свесил в опущенной руке, и, как бы невзначай, выпустил из пальцев. Овощ шлепнулся на солому, и жеребец, казалось, вовсе не интересовавшийся происходящим, во мгновение ока повернулся, и, сцапав лакомство, захрумкал с весьма довольным видом. Наемник тихонько рассмеялся, и протянул ему свою початую морковку, предусмотрительно держа за хвост. - Хочешь еще? Гнедой демонстративно начал поворачиваться, но раздавшийся в третий раз хруст, доказывавший, что угощение не пропадет даром, и человек, предлагающий его, легко последует принципу "не хочешь - сам съем" - заставил жеребца вновь зафыркать, хоть и с меньшим возмущением. Астор рассмеялся еще громче, вновь свесил в стойло руку с морковкой, на этот раз и не думая выпускать ее. - Ну иди же. Возьми. Вижу же, что хочешь. А то гляди, сам съем, тебе не останется. Неизвестно, что оказалось убедительным - спокойный ли доброжелательный голос, слова, которые гнедой, будучи чистокровным английским скакуном навряд ли понимал по-французски, или же покачивающееся в неподвижной руке заманчивое угощение. Некоторое время жеребчик еще танцевал "танец нерешительности", поворачиваясь то вправо, то влево, то отходя, то принюхиваясь, вытягивая шею, то стукая одновременно обоими передними копытами об землю, и встряхивая головой, но наконец, все же подошел, и, примерившись то так, то этак, выдернул морковку, оставив зеленый "хвост" в руке Астора. Тот удовлетворенно осклабился, передвинулся на переборке, верхняя доска которой уже довольно ощутимо впивалась ему в бедро, и спрыгнул в стойло. Гнедой тут же шарахнулся в сторону, но никакой новой угрозы подобной утренней - не было и в помине, зато на ладони у молодого человека появилось.... Яблоко! Заманчивое, краснобокое, в ноябре, когда и людям-то многим не часто доводится видеть яблоки. Похоже этим лакомством барон Ливаро, он же Монбиро, он же д'Арсе, он же де Ла Бати - как едва умудрился запомнить Астор, для которого эти многоэтажные конструкции имен были сущей пыткой - баловал своего любимца чаще всего. А вот сегодня, увы и ах, Нарциссу не досталось за весь день ничего, кроме овса. На этот раз колебания жеребца были короче, но человек наотрез отказался отдавать яблоко, и держал его на раскрытой ладони, явно приглашая съесть с руки. Есть с руки у того, кто еще утром сунул тебе колючку в ухо - нелогично, это всем известно. Но, увы, не всегда даже поведением людей управляет логика, что ж тогда говорить о лошадях. Жеребец внимательно следил, как человек разломил яблоко надвое, и, спрятав одну половину за пазуху, протягивал теперь только вторую. Живо сообразив, что дальнейшие колебания приведут к тому, что и эта половинка может уменьшиться - он все же подошел к искусителю, осторожно обнюхал руку, внимательно обследовал вторую, обошел своими шелковыми ноздрями лицо, волосы, куртку, захрапел, уловив запах остальных лакомств, и наконец, сдавшись, снял зубами половинку яблока, обдав руку молодого человека волной горячего воздуха. Взыскательные вкусы часто губят своих хозяев, а любовь к лакомствам это величайший козырь для того, кто умеет им пользоваться. Не прошло и четверти часа как Астор кормил строптивца с рук, посмеиваясь приобнимал за шею, ерошил гриву и поглаживал в подщечье, предлагая очередной кусочек, а жеребец, решивший сменить гнев на милость, требовательно тыкался носом в его ладонь, требуя добавки, ну и очередной порции ласки заодно. Неожиданные шаги и тень, мелькнувшая в конюшне, заставили молодого человека насторожиться. Он оставил Нарцисса, беззвучно ступая по сену, подошел к половинной двери стойла, чтобы посмотреть кто там идет, и увидел человека, зажигавшего факел от лампадки. Нарцисс, недовольный неожиданным перерывом в трапезе, потянулся следом, и громко фыркнул, обследуя карманы его куртки. Ночной гость поднял голову, и Астор оказался лицом к лицу с герцогом Неверским, который вообще-то должен был мирно досматривать третий или четвертый сон в архиепископском доме. Наемник поклонился, приветствуя неожиданного визитера, и так же молча склонил голову, выслушав еще более неожиданное распоряжение. "Повезло" - мелькнуло в голове. Сопутствовать герцогу в его ночной прогулке невесть куда, действительно повезло! Ведь сиди он, Астор, в этот момент на кухне, полагая, что его светлость преспокойно почивает, то ведь и не узнал бы о его ночной отлучке. " Но за каким чертом он отправляется в такой час, один, да еще и в городе, который не является целью путешествия, а так, лишь веха на пути. Искать приключений? На свидание с дамой? Любопытно!" - Слушаюсь, ваша светлость. - молодой человек легко вылез из стойла, подтянувшись на половинной дверце, и спрыгнув с другой стороны, чтобы не дразнить своего своенравного подопечного открывшейся и вновь закрывшейся дверью, с почтительным поклоном принял и факел, и кинжал, которые ему протягивал герцог, и без лишних слов направился к выходу, держа факел не перед собой, а в сторону, чтобы и самому видеть куда идет, и чтобы его собственная тень не застила от его патрона свет и дорогу.
Lodovico di Gonzaga: Герцог не любил ночные прогулки, хоть ему и доводилось иногда прохаживаться и по пустым парижским улицам, и по улицам других городов. Тем более, что зачастую дела тайные вызывали меньше любопытства у посторонних глаз, если вершились при свете дня, а не под покровом ночи. Но сегодня был иной случай. Нежелательно, чтобы кто-то из кортежа его видел с Лурье. Спутник Гонзага был немногословен и проворен, и, на создавшееся впечатление, не слишком любопытен, это были хорошие качества, и Лодовико сухо улыбнулся, когда молодой человек с готовностью взялся сопровождать его. Шли не быстро и не медленно. Невер первое время смотрел по сторонам сам, но вовсе незачем это было делать двоим, поэтому, Его светлость углубился вскоре в свои мысли, а когда вышли к рыночной площади, где из кабаков слышались веселые крики, пьяные песни, музыка, хохот и брань, а из щелей этих заведений на улицу выползали запахи готовящейся внутри еды, он стал то и дело задирать голову кверху, разглядывая вывески питейных заведений. Он был не раз в Сансе и неплохо тут ориентировался, однако время идет, и постоялый двор, где была назначена встреча с сенешалем Ордена, мог сменить свое название. Лурье был достаточно умен, чтобы найти даже то, что когда-то было, и чего сейчас не стало. Но этого не потребовалось делать ни ему, ни Великому магистру приората Сиона. «Жареный петух», «Фазаний хвост», «Дары Диониса» и «Виноградная лоза» - четыре гостиницы и при них трактиры, стояли по четырем сторонам площади и являли собой образчик провинциальной кухни и провинциального гостеприимства. Не удостоив своим вниманием «Виноградную лозу», пройдя мимо нее, Лодовико направился прямиком к «Дарам Диониса». Именно здесь он назначил в своей записке встречу старику, и не имел никаких сомнений в том, что тот ожидает его уже. - Поставьте факел в подвес, и не отставайте, - блестящий взгляд черных глаз указал на подфакельники, висящие у дверей заведения, один из них был полон потушенных факелов, другой держал в себе три горящих. От них свет исходил довольно далеко, а при учете того, что каждый постоялый двор на площади поступал также, можно было сказать, что Рынок был освещен. Тут же, на земле, стояла бочка с водой для тушения огня. Пройдя через обеденный зал, в котором были заняты три стола из семи, и взгляды компаний, сидящих за ними, устремились на вошедших, Гонзага поинтересовался у местного вышибалы, что стоял у дверей, кто здесь нынче хозяин. Тот указал на вертлявого человечка возле жаровни. Герцог кивнул и направился к тому. Гуляки-посетители потеряли интерес к вошедшим, господин был одет скромно, и с ним был всего один слуга, молодой и крепкий. За счет таких не поживишься – больше мороки. - У вас должен был остановиться человек. Седой, лет 50-ти. Я хочу знать, здесь ли он, - в пальцах Невера появилась серебряная монета, которая вмиг исчезла в недрах фартука трактирщика. - Он здесь, сударь, второй этаж, третья комната направо, - подняв голову ко второму этажу, вельможа усмехнулся. Налево там комнат и не было. Он поднялся по лестнице, и открыл без стука указанную дверь. – Стойте здесь, месье, и позаботьтесь о том, чтобы меня не тревожили, - обернулся герцог к Астору, и исчез за дверью, прикрыв ее за собой, и отметив, что закрывается она не так плотно, как ему бы хотелось. - Здравствуйте, Лурье. Надеюсь, путешествие было для вас не утомительно?
Астор: По дороге Астор, то и дело оглядывался, чтобы во-первых, определить куда ему идти, а во-вторых, выполняя распоряжение герцога, присматривать - не следит ли за ними кто-нибудь. Не слишком утомительное занятие, и главное, оно не мешало ему размышлять. А подумать было о чем. Герцогиня, пожелавшая знать о каждом шаге мужа, несомненно имела на то основания. При ближайшем рассмотрении, Невер оказался личностью еще более интересной, чем при первом знакомстве, и некоторые вроде бы не слишком значительные детали, будучи взяты скопом, скорее подчеркивали окутывавшую его таинственность, нежели рассеивали ее. Чего стоила только одна процедура принятия его, Астора, на службу. Часто ли знатные дворяне в лоб заявляют, что ты принадлежишь им со всеми потрохами, и при любом отступлении от допустимых рамок тебя ждет не увольнение, а смерть? Причем заявляют так, что не остается ни малейшего сомнения, что выполнят свою угрозу и глазом не моргнув. Наемник не слишком поднаторел на ниве лакейства, но имел достаточное количество знакомых, чтобы знать, что в лучшем случае нерадивого слугу могут лишь высечь и прогнать в три шеи. В конце концов, рабство во Франции было отменено еще в эпоху Филиппа Красивого, когда и вправду ненужного, или не оправдавшего доверия человека, некуда было девать, иначе чем в расход, и хозяин имел полное право казнить и миловать по своему усмотрению. А Лодовико ди Гонзага был не из тех, кто разбрасывается пустыми угрозами, достаточно было лишь раз увидеть его непреклонный взгляд, чтобы понять, что этот человек скорее сделает больше, чем говорит. В то же время, спокойная сила и властность, подчеркиваемая каждым его движением и словом, выдавали привычку повелевать, и поневоле пробуждали уважение, чего Астор не мог бы сказать о добром десятке вельмож, которые, будучи столь же высоки по рождению, и также привыкшие к повиновению - отличались вздорностью, и почти болезненным тщеславием, проявлявшимся в самых мелочных вещах, на корню пресекавших даже самую возможность почтения. Нет, что-то все же было в этом человеке. Что-то не похожее на других. Нечасто случалось, чтобы полученное задание пробуждало у наемника еще и собственное любопытство. Ну, к примеру, что за нелегкая понесла герцога сейчас, глубокой ночью, черт-те куда? Взгляды, которые Невер бросал на вывески, наводили на мысль о том, что он ищет какое-то определенное заведение, но зачем? Охота выпить? Архиепископ угощал своих гостей на славу. Хочет сыграть? Его сопровождают несколько дворян, которые с охотой составили бы ему партию. Ищет женщину? Зачем, если такому вельможе достаточно лишь щелкнуть пальцами. Да и не походил герцог на любителей втихаря предаваться нехитрым удовольствиям, вроде игры и доступных женщин в кабачках столь низкого пошиба, как те, мимо которых они проходили. Эта таинственность разжигала интерес, и радовала одновременно. И, в который уже раз, он порадовался, что нанялся на службу, вместо того, чтобы удовлетвориться слежкой со стороны. Ведь следуй он сейчас сам в отдалении за герцогом, и его провожатым - то, пожалуй, был бы убит при малейшей неосторожности, позволившей его заметить. Смерти Астор, впрочем, не боялся, но подобная гибель была бы попросту глупым концом. Наконец, его спутник, повидимому, нашел что искал. Астор, повинуясь, вставил факел в гнездо, и последовал за герцогом. Вопрос, заданный трактирщику, уж точно не прояснил дела. Что за мужчина, да еще столь солидных лет, ради встречи с которым посол Франции посреди ночи проделал такой путь? Молча, и неотступно, словно тень следуя за герцогом, наемник поднялся с ним на второй этаж, так же, не произнеся ни единого слова, кивнул, принимая распоряжение. Еще одной деталью было, что Невер и не подумал постучаться, входя в комнату. Молодой человек прислонился спиной к стене, касаясь плечом дверного наличника, скрестил руки на груди, и отвернув голову к плечу полуприкрыл глаза. Со стороны он казался обычным слугой, который мирно подремывает стоя, в ожидании своего господина. Зато, благодаря такому положению головы, его ухо оказалось в такой непосредственной близости от дверной щели, что он расслышал слова герцога так же ясно, как если бы находился с ним рядом. "Лурье? Что за Лурье?" - мелькнуло удивленно в голове, и наемник весь обратился в слух.
Жак Лурье: Знаете, что пугает сильнее всего, благородные господа? Не старость, не естественный упадок сил, когда ты уже не можешь дни и ночи напролет посвящать делам Ордена. Сильнее всего пугает чувство, что твое время уходит. И не только твое, уходит цела эпоха, меняются основы, словно скользит под ногами такая надёжная, еще вчера непоколебимо-устойчивая земля. А ты, в ужасе, цепляешься за нее, но внизу уже пропасть. Сенешаль Ордена был не первым человеком власти, кто столкнулся с этим, и не последним, но каждый переживает свои поражения в одиночестве. Так что с тех пор, как Жак Лурье в последний раз виделся с Людовико Гонзага, у него на голове прибавилось седых волос, а на лице морщин. Когда он получил послание о герцога Неверского, в котором тот назначал встречу в Сансе, то усмехнулся невесело. Мантуйский принц не только поднялся на самый верх, он еще сбрасывал с этого верха всех, кто мог ему противостоять. Но в Ордене были свои законы, и Лурье обязан был подчиниться. Должность Сенешаля была пожизненной, в этом имелся свой тонкий расчет и своя тонкая пытка. Если ты впрягся в гуж власти, то тяни его, даже если тебе не по нраву тот, кто тобой правит. - Благодарю вас, Ваша светлость, я пока еще не настолько стар, чтобы утомляться поездками. Лурье не желал того, но в голосе его невольно зазвучали сварливые старческие нотки. Ох, время, что же ты с нами делаешь. – Не будем утомлять друг друга ненужными любезностями, у вас наверняка есть для меня приказы, как у главы. Я, как сенешаль, обязан вам повиноваться. Наши братья первого круга довольны вами, как я слышал, и полностью доверяют вам, как и король Франции. Признаться, я удивлен таким быстрым и полным успехом, да будет он на благо всем нам. Лурье потянулся, снял нагар со свечи. Присесть герцогу он не предложил. Глава Ордена хозяин везде, где простирается его власть, везде, где есть хоть один член этой древней и могущественной мистерии. И тут смотритель старого королевского замка в Туре разрывался между неприязнью и восхищением. Главой Приората Сиона мог стать любой, хоть художник, хоть каменщик, хоть принц крови. Но мало кто сумел так полно вобрать в себя его величие и выразить его в каждом жесте, как французский герцог и итальянский принц, Людовико Гонзаго.
Lodovico di Gonzaga: Смуглая высокая скула мантуйца дернулась в неудовольствии. Лурье был самым неприятным для него из сенешалей Ордена. Гонзага мог привести с собой Гонди, поскольку устав Приората запрещал собираться только числом больше двух его сенешалям, но не стал этого делать. Присутствие де Реца не добавило бы ему веса в глазах старика. Напротив, тот счел бы, что Лодовико прикрывает свою слабость таким образом, и на самом деле, опасается Лурье. - Не будем, - согласился герцог де Невер, рука его не коснулась ни шляпы, ни застежки плаща, он не собирался присаживаться, слушать брюзжание месье Жака и долго терпеть испытующий взор блеклых глаз. – Я рад, что братья довольны, но и не для этого я вас позвал сюда, - говоря негромко, потомок Палеологов скупо и сухо улыбнулся, давая понять этому седовласому человеку, что он не намерен ни с кем обсуждать свои деяния, и оставляет за собой право решать насколько они благи для братства, которое он возглавляет. - Как вам известно, я и Альбер дю Перрон направляемся ко двору Филиппа Габсбурга, - то, что этот факт известен Лурье Гонзага понимал. Притом известие о посольстве в Испанию унеслось в Тур, не более, чем через час, как король одобрил вояж. - До того момента, как наш кортеж достигнет границы Франции, я желаю получить все свежайшие факты о доне Филиппе, его деяниях, и его окружении. Испанский монарх был замечен нами в неблаговидном поведении короля по отношению к государю французскому. Он заслуживает того, чтобы получить предупреждение, а, не услышав его, понести наказание. Свеча, стоящая перед сенешалем, догорала, и ее огонь уже слабо освещал комнату. Лодовико подошел к двери, и распахнул ее. Астор, новый конюх господина де Ливаро, которого Невер взял себе в сопровождающие этой ночью, казалось безучастно дремал, прислонившись плечом к косяку, исполняя распоряжение господина. Невер тронул его за плечо. - Пойдите к хозяину, возьмите у него несколько свечей, и принесите сюда, - также негромко приказал он, как говорил со смотрителем королевского замка в Туре. - Наш человек может передать все выкладки по этому делу либо мне, либо де Рецу, в любой момент на протяжении пути до Тулузы, - притворив дверь, Лодовико снова обернулся к Лурье.
Астор: Если бы нашелся какой-нибудь сторонний наблюдатель, взявший на себя труд полюбопытствовать на ничем не примечательное, поначалу, бдение Астора у двери, то взору его представилось бы весьма занимательное зрелище. Потому что молодой человек, казалось, мирно дремавший, прислонившись к стене, вдруг вздрогнул, нахмурился, и распахнул глаза, в которых не было и тени сна, зато светилось непередаваемое изумление. Все еще не двигаясь с места, отчаянно напрягая слух, и невидяще глядя в пространство, он склонил голову ближе к дверной щели, и почти тут же, отпрянув, посмотрел на дверь с таким видом, будто она укусила его за ухо. И было отчего. Чем больше наемник слушал, тем больше его недоумение, перешедшее в непонимание, стало смахивать на откровенный шок. "Что за чертовщина?! Кто такие эти люди? Невер - глава? Глава чего? Сенешаль... который обязан ему повиноваться... Братья первого круга... Что за братья? Ага, они им довольны, а еще и король доволен, благодарю покорно, а что мне-то делать с этой информацией? Кто они? " "Глава", "сенешаль", "братья первого круга", встреча втайне от дворян кортежа, все это было настолько ни на что непохоже, что в голову лезли мысли одна абсурднее другой. От непонимания, и ощущения, что прикоснулся к какой-то тайне, настоящей, неведомой до сей поры тайне, Астора охватил почти суеверный страх, смешавшийся с почти радостным возбуждением, от которого, казалось, даже волоски на руках становились дыбом. "Какого черта тут происходит, во что я ввязался? Кто этот человек, который так легко говорит о предупреждении и наказании для короля, так легко, словно речь идет о нерадивом лакее? Кто они? Тамплиеры, историями о которых зачитывался мальчишкой? В старых легендах говорится, будто король Дионисий возродил Орден у себя в Португалии, но кто может знать это наверняка... Иезуиты, орден которых, утвержденный лишь тридцать с небольшим лет назад, уже наводит ужас? Иоанниты? " Голос герцога за дверью умолк, раздались шаги, и Астор едва успевший вернуть себе прежний, дремлющий вид, услышал как открылась дверь, и почувствовав прикосновение к плечу тут же выпрямился, ожидая приказаний. "Свечей... Черт побери!" Досадная помеха, пока он будет ходить за свечами то упустит, возможно, самую важную часть беседы, которая, быть может, могла бы хоть что-то ему прояснить! Но не пойти было невозможно. Наемник лавиной скатился по лестнице, мигом высмотрел тщедушного человечка, и передал требование. Тот будто и не слышал, продолжая, по всей видимости, весьма интересовавшее его наблюдение за многообещающей ссорой, разгоравшейся в углу между двумя забулдыгами, весьма потрепанного вида. Вот уж чего Астор точно не собирался делать, так это терять время. - Ты, видать, не слыхал, милейший? - прошипел он в самое ухо трактирщику, ухватив его за шиворот, и встряхивая, как собака встряхивает крысу. - Мой господин желает свечей. Немедля! Или я сварю их из тебя, хотя сала в тебе навряд ли хватит даже на одну. Трактирщик оказался на диво сообразительным, и на этот раз поспешно закивал. Не прошло и минуты, как наемник взлетел по лестнице с полудюжиной свеч в руках, и постучал в дверь.
Жак Лурье: - Только и всего, Ваша светлость? Стоило ли вызывать меня за этим в Санс, вы могли прислать распоряжения в письменном виде, было бы быстрее. Пусть короли и князья церкви беспокоятся о своих секретах, потому что любое письмо можно перехватить, любой шифр разгадать, при должном усилии. И Ватикан, и власть имущие вот уже несколько веков пользовались двумя простыми способами скрыть смысл тайного послания от посторонних глаз. Одни попросту заменяли гласные в словах, другие не скупились, заказывали шифровальные диски. Орден пошел дальше. Орден питался мудростью веков, как полноводная река питается мелкими ручейками, и знал, что лучшая тайна – это отсутствие всего тайного. Орден посылал свои письма под видом счетов, любовных записок и векселей ростовщиков, и даже попади они в чужие руки, даже самый внимательный глаз не увидел бы там ничего скрытого. Дядюшка Луи передает привет своим испанским родичам и обещает в скором времени заехать, так же желает знать последние цены на испанское вино, и просит как можно скорее прислать их ему в Тулузу, пока на вино есть покупатели. Некий чувствительный дворянин изливает своей даме сердца любовь и назначает свидание в Бордо. Молодой адвокат приглашает встретиться своих товарищей по университету и обещает угостить их бараниной по рецепту самого короля Наваррского. Такие, и тому подобные послания разлетались по всей Европе, оседали на английском берегу и даже доходили до далекого северного королевства царя Иоана. - У вас будет все требуемое, Ваша светлость. Только, направляясь к Тулузе, будьте осторожны. Нынче там все не так, как было во время вашего путешествия с королевой Маргаритой. Наварра, с помощью младшего Монморанси, Конде и Бове укрепляет свои позиции, скоро Юг станет протестантским, если мы не вмешаемся. Жак Лурье с усмешкой взглянул на Главу Приората. Лодовико Гонзага не позавидуешь. Слишком много котлов сейчас кипело на плите политики Франции, и в каждом варево норовило убежать прочь. Где уж тут успеть.
Lodovico di Gonzaga: - Только и всего. Но вы забываетесь, Лурье, - с холодной спокойной надменностью человека, в чьих жилах текла кровь императоров осек Гонзага сидящего перед ним старика, волею Господа и собственным усердием достигшего того положения в Ордене, которое занимал ныне. – Мне, как Великому магистру, лучше знать, как и что стоит делать, а, как и что нет, - несмотря на все свои старания, кропотливую многогодовую деятельность, Жак Лурье так и не смог стать в Приорате главой. В своем выборе их братья предпочли молодость старости, ум мудрости, и силу хитрости, отдав предпочтение родовитому дворянину из рода Палеологов перед выбившемся в верхний круг простолюдином. - Но к этому «только и всего», я добавлю еще кое-что, - в дверь постучали, и мантуец замолчал, раздраженно обернувшись на звук. Ах да, он же только что попросил принести свечи конюха, который его сопровождал. Быстрый, однако, малый. Забрав у него из рук требуемое, герцог коротко кивнул вместо благодарности. - Ждите, уже скоро, - почти прошептал он, и вновь прикрыл дверь. Свечи Его светлость разделил на две части, одну из них он небрежно бросил на стол, а те, что были в другой, стал поочередно зажигать одну за одной. Вскоре глазам было легче смотреть, не приходилось вглядываться в сгущающийся мрак. - Вы передадите все дела и контакты по нашим северо-восточным соседям и друзьям Грегуару, по юго-востоку отошлете Фарнезе, все, что касается Испании, Нового света, а также стран, с которыми нас разделяет большое море, и куда мы уже смогли протянуть свою руку, должен получить Гонди, - Невер представлял, какую бурю негодования в душе Лурье вызовут его слова. Люди всегда с неохотой расстаются с тем, что нажито ими. Фактически посол французского короля в Испанию менял своей волей и властью структуру в организации, которую возглавлял, соединяя в руках Сенешалей нити управления системно, а не хаотично, делая ставку на рациональность новой схемы взаимодействия. - Сами вы получите от них все материалы по Англии, Ирландии и Шотландии. Они уже получили соответствующие распоряжения. Отныне это ваша вотчина, принимайте дела, и уделите особое внимание королеве Елизавете и ее двору – вот где истинное гнездо ереси, и кому, как не вам, старейшине Ордена, заняться им, - теперь, когда света было достаточно, Лодовико отчетливо видел глаза Лурье, отвечая на усмешку его губ неумолимостью своего взгляда. - Вот теперь все, месье. Прощайте, - он в третий раз взялся за ручку двери, и, уже почти дернув ее, обернулся. – И благодарю за предупреждение, сенешаль. Окситания всегда была мятежна, для людей, у кого вместо крови течет в венах солнце, не воевать – это все равно, что не жить. А мы… Мы каждый должны делать то, что от нас требуется, и да поможет нам Бог. Идемте месье, - последние два слова супруга Генриетты Клевской относились уже к человеку, который его ждал. Легко спустившись по лестнице, Гонзага вышел на улицу. По его губам пробежала улыбка, сбитая шумом из соседнего заведения. - Пьяная драка, - буднично констатировал он очевидное. – Сегодня праздник какой в городе, не слышали? – спросил он своего спутника. Для Санса, провинциального города, был необычен такой дебош посреди недели. Лодовико не хотелось бы, чтобы старик Лурье попал в случайные неприятности.
Астор: Отдав свечи, Астор вновь прислонился к двери, напряженно ловя каждый звук, доносившийся из комнаты. Дальнейшее представляло для него какое-то нагромождение абсурда, похожее на кусочки бредового видения, настолько невозможные, что впору было усомниться в собственном слухе. "Что происходит? Невер пьян? Или это я рехнулся? Какой северо-восток, и уж тем более юго-восток, Испания и Новый Свет? Какое отношение может иметь какое-бы то ни было братство, будь оно хоть сто раз тайное, к Новому Свету и заморскими странам... Что это за сила, протянувшая руку через моря? О чем они говорят, великий Боже!" Хаотичные мысли, словно пытаясь ухватить друг друга за хвост, метались в сознании, усугубляя и без того уже полное смятение. И словно довершающий удар - прозвучало "Старейшине Ордена! " Ярко вспыхнув, сложилась в мозгу головоломка, и наемник невольно вцепился в дверной косяк, потому что ему показалось, что неровный, рассохшийся деревянный пол стал уходить из-под ног. Глава. Братья первого круга. Сенешаль. Тайная власть, предупреждающая и карающая королей. Сведения о всех странах Европы, гнездо ереси при дворе Елизаветы, страны за большим морем, "куда мы смогли протянуть свою руку".... Орден. Орден!!! Тайный орден. Тайный - без сомнения, учитывая, что Неверский прячется даже от собственной свиты. Тамплиеров ли, иезуитов ли, иоаннитов ли.... неважно! Вот почему этот человек облечен такой властностью, что она чувствуется чуть ли не подсознательно! Вот почему он карает смертью малейшее отступничество, и попытку слежки за собой! Вот почему даже его жена не имеет понятия о делах своего супруга! Тайный орден, облеченный, судя по всему, колоссальным могуществом, и могущество это сосредоточено в том человеке за которым ему, Астору, следует следить. От всего этого кругом пошла голова, и он едва успел отпрянуть в сторону, когда качнулась дверь, указывая на то, что кто-то взялся за дверную ручку с той стороны. Герцог вышел, и наемник отступил назад, не столько изображая приличествующее почтение, сколько из почти суеверного ужаса, от только что открывшейся истины. Как в тумане, совершенно машинально он пошел вперед, вынул у выхода из трактира факел из крепления, и отправился в обратный путь, освещая дорогу своему спутнику, мучительно пытаясь привести в порядок собственные мысли. Голос мантуйца вывел молодого человека из раздумий, и он пожал плечами, отвечая на вопрос. - Не знаю, ваша светлость. Приличествующая слуге немногословность давала возможность обдумать все, и попытаться понять - как быть дальше. Только что услышанное, имело для него первостепенное значение. Хотя и суть его тайных занятий, и название пресловутого Ордена, и все с ним связанное, оставалось неизвестным - главным было лишь одно. Лодовико Гонзага, герцог Неверский - является главой какого-то могущественного тайного сообщества. Первоначальное ощущение силы, которую внушал этот человек, оказалось более чем справедливым. И в том, что дальнейшая слежка за ним смертельно опасна - можно было не сомневаться. Астор некоторое время размышлял - не выполнена ли на этом его миссия. Герцогине было желательно знать - чем занимается ее супруг. Что ж, он это выяснил, пусть и весьма смутно. Попытка влезть в суть тайных дел, оберегаемых с такой тщательностью, почти наверняка стоила бы ему головы. Так не оставить ли все на этом? Написать герцогине отчет, подобный тому, который он отослал из Мелена сегодня утром, под видом письма для возлюбленной, и выйти из игры. На секунду, представив - как выглядел бы этот отчет, наемник едва не улыбнулся, несмотря на то, что как никогда осознавал шаткость своего положения. Хорош был бы отчет "Настоящим уведомляю вас, ваша светлость, что ваш супруг является главой некоего тайного ордена, охватывающего своей властью Старый и Новый свет, имеет под своей рукой иерархию из нескольких ступеней, о чем свидетельствует звание сенешалей, и распространяет свою власть на первых монархов Европы". Пожалуй, в таком случае ему светит не обещанная щедрая награда, а койка в каком-нибудь монастырском приюте для одержимых, цепи, и ведра с ледяной водой, коими принято лечить безумных, не говоря уже обо всех прелестях экзорцизма. Нет... Надо либо попросту отказаться от дела, либо... либо раздобыть какие-то доказательства своих слов. Да хоть название этого Ордена узнать. Отказаться - было проще всего. Но вот отчего-то именно этого он делать не хотел. Словно магнитом тянула его эта тайна, этот ореол силы окутывавший Невера, это новое, неизведанное, будившее в душе доселе неведомые ему самому струны, заставлявшие звенеть от восхищения и чувства опасности, в причудливой смеси, возбуждавшей ум и чувства до того упоительного состояния, когда кажется, что танцуешь на кончиках пальцев, и упадешь - лишь стоит тебе остановиться. Нет. Останавливаться он не будет. Ведь что ему терять? Жизнь? Штука хорошая, что ни говори, и не хотелось бы ее лишиться задешево, но с другой стороны - что на чаше весов? Тайна! Тайна в которую, судя по всему очень немногим удавалось проникнуть. Тайна, бывшая тем заманчивее, чем тщательнее она оберегалась. Игра стоила свеч.
Жак Лурье: О, да, Великому магистру лучше знать. Лурье проводил сумрачным взглядом герцога Неверского. Будь он помоложе, хотя бы на десяток лет, он бы позаботился о том, чтобы у руля Ордена встал другой магистр. Глава Приората лицо несменяемое, но смертное, чувствительное к ядам и уязвимое к кинжалам. А тем более, такое лицо как Гонзага, у которого хватает врагов и в Ордене и вне его. Но смысл? Смысл устранять соперника, если ты не успеешь насладиться плодами сего дела? Лурье запер дверь за Людовико Гонзага, неторопливо развязал завязки простого плаща, аккуратно свернул его, и повесил на спинку кровати. Было поздно пускаться в обратный путь, поэтому переночует он здесь. Это в молодости беречь свои силы означает едва ли не трусость, в старости это называется благоразумие. Не раздеваясь, сенешаль лег на тощий тюфяк, набитый сеном и травой. Если принюхаться, чувствовался запах свежей полыни, которую клали под тюфяк от блох. Лурье прикрыл глаза, прислушиваясь к звукам ночной улицы и затихающего трактира. Сколько ему еще осталось? Три года? Пять лет? Два дня? Один Господь ведает. Он видел, как на тот свет отправляются люди и моложе его, и одареннее его. Рано или поздно и ему предстоит путешествие к вечному Судье. Так стоит ли тратить оставшееся скудные крохи земного бытия на месть? На то, чтобы с пеной у рта доказывать, что Гонзага не прав? Нет, не стоит. Он выполнит все, что от него требуется, и когда наступит его час, умрет достойно. Тем более… Лурье приподнялся, и задул свечу в изголовье кровати. Тем более, что Гонзаго тоже умрет в свое время. Все когда-нибудь умрут. Эпизод завершен
полная версия страницы