Форум » Игровой архив » Счастье и в малом можно увидеть » Ответить
Счастье и в малом можно увидеть
Диана де Грамон: 18 июня 1578 года. Монтобан.
Ответов - 3
Диана де Грамон: Если получив по мировому соглашению в Сен-Жермене, гугеноты получив четыре крепости: Ла-Рошель, Коньяк, Ла-Шарите-сюр-Луар и Монтобан, и сформировали маленькую независимую республику, то у Дианы д’Андуэн был свой небольшой мирок, заключенный в стенах ее дома из камня красивого тёмно-розового оттенка, как и многие другие дома в Монтобан. Ее мир был наполнен шумом детских игр, детским смехом, лаем Счастливой, мяуканьем двух котят, которых Антуан и Катрин нашли в сарае, звуком лютни, на которой учились играть дети. Мир Дианы пах розами в саду, козьим молоком на кухне и свежевыпеченным хлебом. Ее хлебом. Как было не любить за это «розовый город»? Могла ли графиня де Гиш представить, что ей придется заняться выпечкой и продажей хлеба? Если раньше, в Бордо, она занималась виноградниками, то теперь тут, в Монтобане, постигала другую науку. В Борда виноградники были вложением средств и развлечением, хлебопекарня же стала одним из средств выживания. После передачи королю Наварры акций Новой Франции, уплаты Гийому де Монморанси «вознаграждения» за то, что он любезно сопровождал их из Бидаша в Монтобан, у Дианы д’Андуэн осталось не так уж много средств, чтобы не задумываться о завтрашнем дне. Еще летом прошлого года графиня де Гиш написала маркизе де Сабле в Нерак, отправив письмо с оказией. Один из ее слуг не захотел оставаться в протестантском городе и решил вернуться в Бордо. К удивлению Дианы ответ пришел из Парижа. Изабель де Лаваль вернулась ко двору, но не забыла свою приятельницу.* Получив от маркизы де Сабле кроме приветов и наилучших пожеланий еще и кошель с золотыми монетами, графине де Гиш хватило ума потратить их не только на обновление гардероба себе и детям, но и на хозяйство. Так в ее хозяйстве появилась козочка, родившая в скором времени двух козлят. Дети полюбили играть с козлятами, во время прогулок за город охотно рвали траву и веточки для них. Такое начало понравилось Диане, и она купила кур и петух. Теперь у нее всегда к завтраку для детей было молоко и яйца. Сложнее пришлось с наступлением холодов, когда дрова стали дороги, подорожал и хлеб. В лавке, где они его брали, приходилось оставлять все больше и больше денег. Молоко, творог, масло и мясо тоже дорожали, доступной оставалась только рыба. Приходилось экономить, но у Дианы не очень хорошо это выходило. Ее разросшееся хозяйство, хоть и давало отдачу, требовало много средств, тем более пришлось взять еще одну служанку из местных жителей для ухода за животными. Решение заняться выпечкой хлеба на продажу пришло внезапно, когда она сверяла счета за поставку муки, молока, хлеба, зелени и других продуктов. К началу зимы графиня де Гиш открыла небольшую пекарню, которая, не сразу, но начала приносить доход, особенно когда один из ее слуг порекомендовал ей человека, работавшего ранее у булочника. Угрюмый мужчина с вечно надвинутой на лицо шляпой, казалось, был незаменим. Все остальные работники пекарни слушались его беспрекословно. Антуан и Катрин не боялись угрюмого мужчину, а тот неизменно давал им вкусности при встрече, словно того и ждал, чтобы угостить детей. В этот год Антуану исполнилось уже шесть лет, а Катрин пять, и Диана не могла не благодарить Пресвятую Деву за то, что они рядом с ней. В воскресное утро Диана в большом зале играла с детьми в кошки-мышки. Конечно, она была кошкой и ловила расшалившихся Антуана и Катрин. - Лови меня! - Я тут! - Я тут! Крики «мышек» раздавались то с одной стороны, то с другой. Сама Диана с завязанными глазами пыталась их поймать и одновременно с тем не натолкнуться на стол или массивные стулья или кресла около камина. - Сдаюсь, сдаюсь, - рассмеялась Диана, снимая повязку и раскрывая руки, чтобы поймать в объятья своих деток. К ее удивлению в комнате был лишь Антуан. - А где твоя сестра? – спросила она сына, и на всякий случай заглянула под стол, чтобы там отыскать свою проказницу. - А так не честно, мама! Ты нас не поймала, - не остался в долгу мальчик, сам оглядывая комнату в поисках сестры. Может быть и ему нужно было спрятаться, чтобы мама их поискала? *согласовано
Philibert de Gramont: Огонь играл с письмом, уничтожая строчки, наполненные нежностью. Языки пламени сначала изуродовали лист бумаги, сжав его, а затем и вовсе уничтожили, превратив в пепел. Это все, что осталось от наполненного нежностью и любовью послания. Пепел. Пусть он еще горячий, но пламени не разгореться уже никогда. Такой же пепел был и в душе графа де Гиш. Пепел от любви, которая подарила ему крылья, и она же отняла их у него. За минувший год у Филибера появилась привычка писать письма. Он сбился со счета, сколько их было написано, сколько отправлено адресату, и сколько посланий постигла та же участь, что и это последнее. Когда волею Небес граф оправился от болезни, которая постигла его в Лиможе в мае прошлого года, первым делом он написал в Париж. Написал той, о которой думал каждую минуту. Шарлотта была необходима ему, как воздух. Филибер потерял, как ему тогда казалось, детей навсегда. А его любовь к королю, как бы де Гиш не противился этому, ослабевала с каждым днем. Увы, но Грамон никак не мог понять, почему Генрих-Александр именно тогда, когда его верному поданному нужна была поддержка, потребовал вернуть солдат и пушки. И вот в тот момент де Гиш был уверен, что единственное оставшееся у него счастье была она - Шарлотта. Чем ближе Грамон приближался к Парижу, тем чаще отправлялись письма баронессе де Сов, но ни на одно не было получено ответа. Грамон метался, как раненый зверь. Пытался успокаивать себя мыслями, что Шарлотта просто не получает его послания. Но мучительные подозрения все больше овладевали графом. Сначала Фиkибер думал, что Шарлотта впала в немилость при Дворе. Эти мысли заставляли графа загонять лошадей. Он практически не спал, и останавливался на ночлег только тогда, когда совсем валился с ног от усталости. Но, как оказалось, мысли о мести Флорентийки своей бывшей фрейлине были не самыми страшными. Настоящую муку Грамон испытал, когда его сердце кольнула ревность. А что если Шарлотта забыла его, что если в ее сердце живет другой. От этих мыслей де Гиш сходил с ума. Неизвестность несла такие муки, испытать которые Филибер не пожелал бы и врагу. Но все закончилось, как ни странно, быстро и не так болезненно, как казалось поначалу графу. На одном из постоялых дворов он получил письмо от своего верного Люшона. Слуга как будто чувствовал муки хозяина и с первых строк сообщал, что баронесса де Сов вместе с дочерью и во имя ее безопасности была вынуждена покинуть Париж. Филибер смял письмо. Почему-то именно в эту минуту ему стало легко на душе. Да, Шарлотта не ждала его. Но он не был в обиде на нее за это. Появление баронессы в его жизни помогло ему многое понять, многих простить. Она покидала Париж, спасая свою дочь. А он стремился в столицу. И ради чего?... Утро следующего дня застало графа и сопровождавшего его слугу в пути. Только двигались они уже не в сторону Парижа, а в сторону Монтобана. Филибер тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания. Все в прошлом. Де Гиш вздохнул, мешая золу в очаге. От письма не осталось и следа. Сколько их еще будет этих писем? Быть может, это последнее. Тоска по Шарлотте давно прошла. Париж уже не манил к себе Грамона, как раньше. Да и самого графа было трудно узнать. Блестящий придворный Генриха Валуа выглядел, как простой горожанин. Де Гиш даже ловил себя на мысли, что начал отвыкать от аромата духов, украшений, бархатных плащей и изящных перчаток из мягкой кожи. Теперь для Грамона было важнее выбрать муку для выпечки. Да, он стал настоящим пекарем. А чего не сделаешь ради того, чтобы видеть своих детей. Филибер действительно каждый день встречался с сыном и дочерью и неважно, что они не узнавали его. Это и не требовалось. Было достаточно, что он видит их, слышит их смех, узнает черты рода Грамонов в движениях сына и неуклюжие попытки быть светской дамой в поведении дочери. Филибер еще не решил, что будет дальше, но пока его все устраивало. Он работал в пекарне своей жены, тайно вкладывая в нее не только свои силы, но и деньги. И самая желанная плата за это были встречи с детьми. Пусть и приходилось опускать шляпу на глаза, но разве это имело значение, когда рядом были те, любовь которых была чиста и неподкупна.
Диана де Грамон: - Хорошо, если так не честно, то мы начнем игру заново, - примирительно ответила Диана, обнимая Антуана и проводя рукой по его еще по-детски мягким волосам. Мальчик порывисто обнял ее в ответ, а через мгновение, высвободившись из рук матери, опять заглядывал под стол и за шкаф, ища сестрицу. - Катрин, выходи! Мама опять будет нас ловить. Я не хочу без тебя играть! Графине де Гиш нравилась трогательная привязанность детей к друг-другу. Антуан опекал сестру, помня, что, во-первых он старше ее на целый год и уже не носит детские платица, а, во-вторых он мужчина благородной фамилии и должен быть галантным с дамами, а Катрин, хоть еще и маленькая, но дама. Катрин в свою очередь гордилась, что у нее есть старший брат и позволяла ему делать вид, что он главный. - Пойдем, она, наверное, захотела посмотреть на цветы или на кур, - Антуан взял мать за руку и потянул к выходу из комнаты. Он торопился. Как не торопиться, если его сестра нашла себе развлечение без него, и даже не предупредив его. Спешка не всегда доводит до добра. Антуан споткнулся, и неудачно упав, сильно ударился коленкой. Изо всех сил стараясь не заплакать, он крепко стиснул губы, помня, что он мужчина. - Ничего страшного, это всего лишь ушиб, и он скоро пройдет, - Диана поспешила успокоить сына, усаживая его в кресло. А тем временем виновница переживаний Антуана де Грамона беспечно торопилась в пекарню. Завтрак уже давно кончился, а обед еще и не думал начинаться, но Катрин знала, что там всегда ее угостят чем-нибудь вкусным. Уже в галерее, ведущей к пекарне, умопомрачительно пахло свежей выпечкой, корицей и ванилью. Так вкусно пахло только в их пекарне. Катрин помнила, как ее мать, получив весной откуда-то небольшие жестяные коробочки, показывала ей с братом диковинные стручки и коричневые палочки, которые вкусно пахли, а потом она сама толкла их в ступке, с чем-то смешивала и уносила в пекарню. Около очага стоял пекарь, тот самый, который часто угощал ее и Антуана разными гостинцами. Он был неразговорчив, но часто улыбался им. Его Катрин не боялась, несмотря даже на его угрюмость и вечно надвинутую низко шляпу. А вот сейчас он был без шляпы. Когда пекарь обернулся на ее торопливые шаги, Катрин замерла. Нет, она не испугалась, она удивилась. Ей показалось, что на нее смотрит отец. Девочка склонила набок голову, теребя руками передник платья. Она скучала по отцу, хоть ей и было весело здесь с матерью, с Антуаном, с Ивонн и Мари. Тут были куры, козочки, была их собака Счастливая, но не было отца, а ей хотелось, чтобы рядом были все те, кого она любит. Наконец Катрин решилась. - Папа! Папа! – бросилась она к нему со всех ног. Для нее не имело значения, что он теперь по-другому одет. Она узнала его. В саду Диана де Грамон застала лишь садовника, который ей сказал, что видел девочку, свернувшую к галерее, ведущей к пекарне. Торопясь в пекарню Диана решила, что не будет ругать в этот раз Катрин, но объяснит ей, что одной ходить в пекарню нельзя, это может быть не только опасно, она должна понимать, что нельзя мешать работать людям. Уже с порога Диана услышала звонкий голос дочери, а минуту спустя с изумлением увидела как та обнимает того самого пекаря, который раньше работал у булочника на площади. - Катрин… - Диана осеклась, вглядываясь в черты лица того, кого обнимала ее дочь. - Филибер? – Почти прошептала она, отказываясь верить своим глазам. Такого не могло быть! Блестящий придворный Генриха Валуа, гордый граф де Гиш, суверен Бидаша – простой пекарь? Нет, нет, нет, он просто похож. Похож и только. Но, вот откуда у простолюдина может быть такой взгляд, такая осанка…
полная версия страницы