Форум » Река времени » Мужская жадность, женское тщеславие » Ответить
Мужская жадность, женское тщеславие
Изабель де Лаваль: 1 мая 1571 года. Париж, Венсен.
Ответов - 14
Изабель де Лаваль: Погода благоволила желанию короля устроить праздник в Венсенском лесу, на одной из его полян, неподалеку от замка. Еще до рассвета слуги застелили поляну коврами, для королевской семьи разбили шатер, для дам разложили подушки. На столбы, увитые лентами, повесили жареную дичь, и Изабель с интересом наблюдала, как господа придворные соревновались в ловкости и меткости, сбивая из арбалетов тушки перепелов и кроликов. Улететь и убежать они не могли, а потому раз за разом падали в руки слуг, которые тут же клали их на блюда, разрезали, украшали зеленью и подавали к столу. Дамы вежливо аплодировали. Придворные посолиднее, постарше – а среди них и муж маркизы де Сабле – чинно стояли в сторонке, похожие на стаю откормленных гусей и о чем-то переговаривались. Впрочем, понятно о чем – о политике, о том, что королева Елизавета нездорова а королева Екатерина напротив, чувствует себя прекрасно, о том, что будет объявлено о новых налогах. Изабель знала о желаниях мужа – стать королевским наместником Сарта или получить иную значимую должность. Но, надо сказать, не особенно желала ему успеха, ибо в этом случае ей пришлось бы вернуться в Сабле-сюр-Сарт, а места скучнее просто не существовало. При дворе ей нравилось гораздо больше, маркиз представил молодую жену королеве-матери, и та удостоила Изабель милостивыми словами одобрения. И еще раз, когда дамы затеяли игру, в которой одна сочиняла четверостишье а другая должна была ей ответить, собственно, этот случай приоткрыл маркизе дверь в тесный кружок любимиц Флорентийки, именуемых «Летучим эскадроном». Узнав об этом, маркиз прочел супруге целую лекцию о том, как важно беречь свою репутацию, ведь всем известно, что фрейлины Екатерины Медичи не отличались строгими нравами, но потом добавил, что служить королеве – большая честь и заказал для жены несколько новых нарядов. Слыша о скупости чужих мужей, Изабель не могла не отметить, что ей повезло – маркиз был щедр, и, кажется, сам получал удовольствие от красоты молодой жены, не настаивая на темных расцветках тканей и скромных фасонах. Появились у маркизы и поклонники. Пара придворных кавалеров сочла приличным приволокнуться за маркизой де Сабле, а любимец двора, Луи де Клермон, посвятил ей экспромт. Так что нет, возвращаться в мрачный сырой замок маркизов де Сабле, в эту родовую величественную усыпальницу, Изабель не желала… - Любопытно, кого король выберет королевой любви и красоты в этот раз, раз королева Елизавета больна? – прошептала сидящая рядом фрейлина. - Королеву Екатерину? – пошутила совсем юная девушка, со взглядом завзятого сорванца, кажется, одна из сироток-воспитанниц королевы-материю На нее зашикали. - Мадам де Сов? - Мадемуазель де Шатонеф? - Милочка Рене скорее Диана, нежели Венера… - Это верно, за герцогом Анжуйским она охотится, как за оленем. Изабель, спрятав улыбку за веером, взглянула в сторону столбов с дичью – там, среди мужчин, красовалась одна-единственная амазонка, та самая «милочка Рене». Ветер приподнял розовую вуаль маркизы, молодая листва пришла в движение, отбрасывая на вышитый яблочно-зеленый шелк юбки нежные отблески – маркиза тихо рассмеялась от удовольствия. Жизнь казалось прекрасной.
Екатерина Медичи: День действительно был хорош. Со своего места Флорентийка могла видеть всех, кого хотела видеть, вот только Маргарита со своими дамами ушла побродить по лесу, поискать примулы, и, можно не сомневаться, Герцог де Гиз где-то поблизости. Расставшись с мыслью стать его женой, Маргарита, к негодованию матери, не перестала быть его любовницей. Но бог с ней, с дочерью, хотя бы на сегодня – бог с ней. Сегодня взгляд королевы-матери нет-нет, да останавливался на одной из дам. Изабель де Лаваль, жена маркиза де Сабле, старого индюка… строго, но все еще честолюбивого. Молода, красива – волосы цвета светлого золота и удивительного оттенка глаза, словно персидская бирюза. Не глупа, остроумна, и, что примечательно, знает себе цену. Мадам маркиза не спешила обзаводиться любовником, или любовниками, а это главная ошибка всех провинциалок, прибывающих ко двору. Ложатся под первого, кто сделает им комплимент, теряют репутацию, и со скандалом отбывают обратно, в свои обветшалые замки. Словом, Медичи находила Изабель де Лаваль достойной внимания. А узнав, что одна из ее любимиц – негодяйка такая – беременна, приняла окончательное решение о судьбе маркизы де Сабле. Не смотря на слезы и целование подола платья, беременная фрейлина была отправлена прочь… Красота не является оправданием глупости – в этом мадам Катрин была совершенно уверена и ее самый ближний круг, самые верные, ценные и красивые фрейлины это знали. - Герцогиня де Лонгвей! – позвала королева одну из своих любимиц, белокурую красавицу, чей мечтательный взгляд заставлял кавалеров идти на любые безумства. – Подойдите! Указав герцогине на подушку рядом со своим креслом, Екатерина Медичи приказала пажу принести вина. Король был щедр, но и королева-мать добавила от себя несколько бочек мальвазии – путь вино льется рекой, пусть придворные совершают глупости, рассказывают секреты, выдают свои сердечные тайны. О, вино – великий помощник королей. - У меня будет для вас поручение, Жаклин, - милостиво говорит она. – Вы же знакомы с маркизой де Сабле? Вон она, под деревом, в зеленом платье и розовой вуали. Я желаю, чтобы вы переговорили с ней, серьезно и обстоятельно. Я желаю видеть ее в числе своих придворных дам, объясните ей, что это не только честь, но и выгода, расскажите, что у тех, кто мне верно служит, нет причин жаловаться на меня. У маркизы старый муж, думаю, она уже понимает, какая это удача – остаться при дворе… Словом, я надеюсь на вас, герцогиня. А пока герцогиня де Лонгвей будет беседовать с маркизой де Сабле, сама королева побеседует с мужем… Мужья – это лишнее. Мужей красивых, соблазнительных женщин нужно отправлять подальше. Например, обратно в Сабле –сюр – Сарт. Дать ему должность, и пусть будет доволен.
Жаклин де Лонгвей: Не зря Мадлен предсказывала приятную прогулку. Порадовали герцогиню не только ясная погода и возможность выбраться из душных стен замка, но и пылкие поцелуи поклонника, который был явно настроен серьезно. Впрочем, как и всегда для Жаклин это было азартным развлечением, и когда воздыхатель становился слишком покладистым, она теряла к нему интерес. Однако этот юный воздыхатель был особенно красив, поэтому женщина была более снисходительна и не могла отказать себе в удовольствии. Вкусив все прелести любовной близости, фрейлина вышла из гущи цветущего кустарника совершенно довольная жизнью. Оправив прическу и разгладив кружева на платье, она услышала оклик Медичи. Повинуясь долгу и радуясь, что так удачно подоспела, Жаклин вспорхнула на подушки возле королевы. Речь шла о придворной даме и герцогине даже стало интересно, кто смог обратить на себя внимание Екатерины. Флорентинка очень редко присматривала пополнение в свой "эскадрон", а значит особа эта должна быть особенной. Впрочем, как только озорной взгляд фрейлины углядел среди придворных маркизу, сомнения развеялись. Жаклин сталкивалась с ней прежде и сама с любопытством наблюдала за белокурой красавицей. Опытный взгляд фрейлины подсказывал, что маркиза может преподнести королеве-матери не только свою красоту и обаяние, но и ум, который уж слишком неприкрыто иногда проскальзывал в необычного цвета глазах. Склонившись в реверансе перед флорентийской в знак преданности и уважения, герцогиня взяла из рук пажа два кубка с вином. Добраться до маркизы не составило труда, благо дама отдыхала в окружении фрейлин и, казалось, была увлечена их болтовней. Излучая дружелюбие, Жаклин расположилась на подушках возле маркизы, подавая ей кубок. Уловить суть женской беседы оказалось не сложно. - Опять сплетничают? - доверчиво прошептала она на ухо даме, понимающе улыбаясь - Подождите и до ставок дойдет. Если уверены в своих силах, советую попробовать, я однажды выиграла крупную сумму.
Изабель де Лаваль: Не то чтобы маркиза специально наблюдала за своим мужем – право же, есть и поинтереснее предметы для наблюдения, но все же, от ее взгляда не укрылось, что к маркизу подошел паж, принадлежащий двору королевы-матери, после чего маркиз де Сабле, поправив на шее золотую цепь, торопливо поспешил в шатер Флорентийки. Судя по красным пятнам на полном лице, муж был взволнован... любопытно! Но от мыслей о муже и о причине его волнения Изабель отвлекла одна из фрейлин Ее величества, герцогиня де Лонгвей. Приняв из ее рук кубок с вином, Изабель с любопытством посмотрела на щебечущих дам. - Ставки? Никогда не делала ставки, должно быть это очень захватывающе. Но нынче дамы спорят о том, кто будет назван королевой любви и красоты, так что я просто слушаю. При дворе много красивых женщин... и, Ваша светлость, утолите мое любопытство, мадемуазель де Шатонеф и правда любовница герцога Анжуйского? И как к этому относится ее родня, неужели репутация мадемуазель их не тревожит? Если говорить о красивых женщинах, то подсевшая к Изабель Жаклин де Лонгвей, безусловно, являлась жемчужиной двора, и уж точно была куда красивее той же Рене де Шатонеф, в облике которой проскальзывало что-то вызывающее и решительное, почти мужская сила и властность. Впрочем, поклонников это не останавливало, вокруг нее вилось несколько придворных кавалеров, осыпая амазонку комплиментами, на которые та отвечала колкостями и насмешками. Любопытно было обнаружить, что при дворе свои законы. Тут женщины заводили любовников, и, похоже, их репутация ничуть не страдала. Изабель еще не разобралась во всех тонкостях, но кое-какие выводы сделала, например, что для фрейлин Екатерины Медичи есть только один закон – воля самой королевы Екатерины. Маркиза отпила вино – превосходную мальвазию, с интересом и симпатией глядя на герцогиню де Лонгвей. Жаклин была молода, красива, изысканно одета и, по-видимому, вполне довольна и своей жизнью и своей службой у королевы Екатерины. - А на кого бы вы поставили, мадам? Вам лучше, чем мне известны симпатии и антипатии королей и принцев. Неожиданно на колени Изабель и Жаклин упал дождь из цветов шиповника, пахнущего сладко и свежо, от неожиданности маркиза ахнула, но потом рассмеялась и украсила бутоном свой корсаж. - Нимфам Венсенского леса, - поклонился придворный, посылая дамам воздушный поцелуй. – Двойное совершенство – совершенство вдвойне. - Нимфа, конечно, не королева любви и красоты, - улыбнулась Изабель собеседнице. – Но тоже недурно, как полагаете, герцогиня?
Екатерина Медичи: Екатерина Медичи считала себя знатоком душ человеческих и умело играла на их слабостях. В чем слабость молодой, красивой женщины? В тщеславии – красивые наряды, драгоценности, любовные похождения. Все это возможно только в том случае, если у тебя на редкость покладистый муж, который охотно носит рога. Но старые мужья, вроде маркиза де Сабле, охотно носили рога, если те были позолоченными. Потому что их грех – жадность. Так что предоставив маркизу де Сабле заботам герцогини де Лонгвей и не сомневаясь в талантах своей любимицы, Флорентийка занялась мужем белокурой красавицы. - Я слышала, маркиз, вы предлагали себя на должность королевского сенешаля в Сарте? – без обиняков начала она, не предложив маркизу присесть, так, что он вынужден был слушать ее стоя и в полупоклоне. Ничего, потерпит. - Все верно, Ваше величество, - почтительно ответил тот, разглядывая подол черного платья Флорентийки и не осмеливаясь поднять глаза. - Что ж, должность, безусловно, завидная, и вам, должно быть, известно, что на нее претендуют и другие достойные дворяне? Герцог де Гиз рекомендовал нам на эту должность барона д’Обиньи. - Нет, Ваше величество, мне это неизвестно. Барон чувствовал, как на висках выступает испарина. Похоже, его дело проиграно. У герцога де Гиза достаточно власти, чтобы поставить на это место своего человека. - Значит... все решено? – осмелился он задать вопрос королеве. - Этого я не говорила, - холодно улыбнулась Екатерина Медичи, и, соблаговолила небержным жестом указать на низенькую скамеечку рядом со своим креслом. – Можете сесть, маркиз... видите ли, хотя мы с любим герцога де Гиза горячей материнской любовью, его люди это его люди, а не люди короля... вы понимаете, о чем я? Маркиз, стараясь устроиться на скамье со всевозможным достоинством, кивнул, не совсем понимая куда клонит Флорентийка, но нутром чувствуя, что ветер, кажется, начинает дуть в его сторону. - Другое дело, являетесь ли вы именно тем человеком, который будет нам полезен на этой должности? - Ваше величество, - горячо прижал к груди ладонь маркиз де Сабле. – Я предан вам душой и телом. «Ну конечно», - усмехнулась королева-мать. – «И душой, и телом». Маркиз, заметивший эту усмешку, истолковал ее правильно. - Обещаю вам, мадам, все новости из Сарты вы будете узнавать первой... и, надеюсь, вы не оставите меня мудрым советом... и пожеланиями... - Уже лучше, - кивнула Флорентийка, от души наслаждаясь этим разговором. Был он у нее не первым, и не последним, как и Изабель де Лаваль была не первой и не последней красавицей, которую Медичи буквально выкупала у мужа. Отказ она встретила лишь один раз... и вряд ли сегодня случиться увидеть повторение. Чудеса, знаете ли, два раза не происходят. - Но кроме преданности, маркиз, я хочу от вас еще кое-что... - Что пожелаете, Ваше величество! – поспешил заверить тот. - Не спешите... речь идет о вашей супруге. Я хочу, чтобы вы оставили вашу жену при дворе, служить мне. Мне нравится маркиза, она остроумна, красива, я найду ей место... Она будет служить мне здесь, вы – там. Если согласны, то завтра же вам передадут подписанный патент. Решайте сейчас – да или нет. Второго шанса, маркиз, у вас не будет.
Генрих де Гиз: В это же самое время, неподалеку от королевского шатра, шел другой разговор, по стечению обстоятельств о том же предмете. Нет, не о молодой жене маркиза де Сабле, говоривший – высокий, светловолосый мужчина с властными манерами, вряд ли заметил прибытие этого дворянина ко двору. А о должности сенешаля Сарты – политика интересовала его больше, чем красивые женские лица вокруг. Тем паче, что одно-единственное лицо, которое вызывало волнение в его сердце, лицо принцессы Маргариты, было сейчас скрыто от его глаз – с тех пор, как герцог де Гиз (а это был он) женился на принцессе де Порсьен, размолвки между любовниками случались все чаще. И, повинуясь капризу, Маргарита увела своих дам подальше от общего веселья, а принц де Жуанвиль считал ниже своего достоинства открыто добиваться благосклонности женщины, пусть даже и принцессы Валуа. Но все к лучшему. - Я говорю вам, барон, дело решенное, - с легким раздражением произнес он, когда собеседник в очередной раз, в самых, разумеется, подобострастных выражениях, выразил сомнение в том, что желаемая должность будет им получена. - Вы будете сенешалем Сарты, коли я вам это обещал. Я желаю знать, что происходит в провинциях, желаю знать, насколько крепка вера добрых католиков в бога и короля. - Полагаю, Ваша светлость, их вера в герцога де Гиза намного сильнее, - льстиво заметил барон д’Обиньи. Генрих де Гиз, не ценивший лесть, тем более такую неприкрытую, холодно взглянул на собеседника. - Главное, чтобы вы не забывали кому служите, барон. - О, никогда!.. - Отлично. Можете идти. Ваше дело решится в ближайшие дни. Откланявшись, барон отошел в сторону, а Его светлость подошел к своим дворянам, стоявшим несколько наособицу, не смешиваясь с праздной пестротой королевского двора. - О чем беседа, господа, - осведомился он, уловив обрывок оживленного разговора, который тут же смолк при его появлении. – Полноте, мы на празднике и нет греха в веселье. Вы не монахи, я не отец-настоятель, епитимья вам не грозит. - Мы говорили о женщинах, - признался молодой дворянин, едва вышедший из пажеского возраста. - Я бы удивился, Франсуа, говори вы о чем-то другом, - усмехнулся Генрих. – О женщинах в общем, или о какой-то определенной даме? - Франсуа поспорил с де Нувелем, - пояснил, смеясь, один из дворян. – И ладно Франсуа, у него при виде любой красотки уши гореть начинают, но ты, де Нувель, у тебя и любовница есть, эта. хорошенькая жена судейского, как ее?... - Меня на всех хватит, - важно подтвердил де Нувель, подкручивая ус. - Так кто предмет спора, господа? - Изволите ли видеть, мой принц, блондинка в розовой вуали, что беседует с герцогиней де Лонгвей. Правда, премилая картина? Генрих де Гиз, взглянув мельком на указанных дам, равнодушно пожал плечами. - Удачи, Франсуа... Господа, мы не задержимся, поэтому не налегайте на королевское вино. От него, как известно, случается несварение... Кивнув своим людям, герцог отошел, ему нужно было переговорить еще с несколькими людьми, такими же, как барон д’Обиньи, претендентами на различные должности, незаметные и значительные, при дворе и в провинции. Не все они были честны, не все умны, но у них было одно важное преимущество перед всеми прочими – это были те, в преданности кого Генрих де Гиз мог быть уверен.
Жаклин де Лонгвей: Жаклин пригубила вина, пряча улыбку в кубке. Маркиза была настолько очаровательна, что это трогало за душу. Столько вопросов - сомнений не было, женщина, как и сотни до нее, оказалась падкой на ту жизнь, которую мог предложить двор. Это могло сыграть на руку и герцогине и королеве-матери в итоге, осталось лишь аккуратно выяснить готова ли красавица заплатить за такую возможность определенную цену. -Звание любовницы еще надо заслужить, мадам. Не знаю наверняка, но судя по тому, что видят мои глаза и слышат уши, Рене весьма близка к своей цели. Или же уже ее достигла. Герцогиня вальяжно расположилась в подушках и обвела взглядом поляну. Веселье и внешняя беспечность бросались в глаза, обманывая. Однако Жаклин знала, что за соблазнительной праздностью скрывается нечто такое, что не каждому дано принять с чистой совестью. Маркиза ей нравилась, такое случалось редко, фрейлина предпочитала обходить дам стороной и поддерживать с ними лишь нейтрально-уважительные отношения. И все же годы одиночества при дворе все чаще играли против нее самой, а маркиза могла бы стать той, кто окажется ближе многих. Незаметно для самой герцогини задание флорентийки превратилось в моральную дилемму. - При дворе репутация зависит от того кому и как вы служите. Если вы приносите своей семье благоволение королевы-матери, а при этом еще и делаете счастливым принца, что в этом дурного? Услужить сильным мира сего и получить за это достойное вознаграждение - не это ли мечта любого дворянина? Жаклин указала на рой сплетниц, радуясь, что те продолжили спор, не обращая на их разговор никакого внимания. Маркизе еще повезло, что герцогиня добралась до нее раньше других фрейлин - столкнись женщина с придворными хищницами, впечатление о здешних нравах могло быть лишено флера привлекательности. Впрочем, Жаклин не хотелось опутывать собеседницу сладкой паутиной лжи, по ее мнению, маркиза была достойна большего. - Только надо знать правила, - рассмеявшись, герцогиня махнула в сторону развлекающихся стрельбой мужчин -Я давно не ставлю, мадам, мужчины нынче слишком непредсказуемы. Но новичкам везет. Понаблюдав, как маркиза радуется цветам, Жаклин в очередной раз поймала себя на мысли, что хочет, чтобы ее новая знакомая осталась при дворе, наверняка у них найдется много общего. - Нимф много, мадам, а королева одна.. - многозначительно улыбнувшись, герцогиня взяла ветку шиповника, поднося к лицу, чтобы оценить аромат - чтобы быть нимфой достаточно красоты, но что-то мне подсказывает, что вы имеете намного больше достоинств..
Изабель де Лаваль: - Знать правила... – задумчиво повторила маркиза де Сабле фразу, осторожно оброненную изящной герцогиней. Все верно, везде свои правила. Есть те, которые всем известны. Высеченные на скрижалях, повторяемые денно и нощно. Для женщины они были просты – будь набожной, молись, исповедуйся. Будь послушной – отцу, брату, мужу. Выходи замуж, рожай детей или уходи в монастырь. Девочки де Лаваль обучались итальянскому языку, музыке и танцам, литературе, изящному рукоделию и счету, но от них никто не ждал особых успехов – главное, найти им мужей, считал отец. Мать, возможно, была иного мнения, но не спорила с отцом. Тут, при дворе, царила не только женская красота, но и образованность – и примером была королева Маргарита. Тут действовали другие правила. Кое о чем Изабель уже догадалась, но не желала допустить ошибку. - Я бы хотела больше знать об этих правилах, мадам... хотя, возможно, напрасно – мой супруг сетует на то, что мы задержались при дворе и хочет как можно скорее вернуться домой. Я, конечно, счастлива, что мне удалось побывать при дворе, не об этом ли мы все мечтаем? Но не могу не сожалеть о том, что мне придется его покинуть. Маркиза улыбнулась собеседнице – герцогиня, принадлежащая к свите королевы-матери, имеющая возможность наслаждаться всеми благами придворной жизни, ее не осудит. Под доброжелательным взглядом красавицы-фрейлины Изабель было легко быть откровенной, не переходя, конечно, рамки приличий. Не рассказывая, например, о том, что муж, спустя несколько месяцев после свадьбы, ей противен – он не только стар, но и глуп, и злобен по натуре, а ужаснее сочетания не придумать. К тому же тщеславен. Маркиза была неглупа и быстро поняла, что щедрость мужа к ней, все эти новые наряды, драгоценности – все это проявление его тщеславия, а вовсе не любви к ней. Он хвастался молодой и красивой женой, как другие хвалились породистыми лошадьми и собаками. Так что ни благодарности, ни, тем более, привязанности, Изабель к мужу не чувствовала. От шиповника пахло нежно и пьяняще – запах юности, безрассудства, возможно – любви. Иногда маркиза задумывалась о любви, но пока что она была для нее чем-то призрачным. Чем-то, о чем слагают стихи – не более того. - Красота – это прекрасно, но что толку в красоте, если твои годы проходят в старом замке, рядом со старым мужем? Я не жалуюсь на свою судьбу, мадам, она не хуже, чем у прочих, но я бы хотела для себя иного... Изабель рассеяно оборвала лепесток у шиповника – тот льнул к пальцам, оставляя на них сладкий аромат. - Вот только нам редко дается возможность выбирать, не так ли? Муж продолжал говорить с королевой-матерью, но его лица маркиза не видела, а лицо королевы было таким величаво-спокойным, что по нему ничего нельзя было прочесть. И все же сердце маркизы де Сабле отчего-то забилось, а потом замерло в предвкушении.
Екатерина Медичи: Второго шанса не будет! Эти слова королевы набатом звучали в ушах маркиза. Второго шанса не будет. Он оглянулся – на подушках сидела молодая жена и о чем-то беседовала с придворной дамой. Глаза маркиза де Сабле расчетливо прищурились. Красива, конечно, за эту красоту он ее и взял, а еще за связи дома Лавалей и за приданое. С другой стороны, оставив ее при дворе, что он потеряет? Только общество молодой жены. А в замен получит желаемую должность, благоволение королевы Екатерины, и свои глаза и уши при дворе. Что же до тех способов, которым красивые женщины служили Флорентийке... маркиз быстро решил, что не хочет об этом ничего знать. И, к тому же, злые языки всегда все преувеличивают, среди придворных дам Екатерины Медичи были и весьма достойные особы. - Правильно ли я понял Ваше величество? – льстиво осведомился он. – Вы желаете иметь мою жену у себя в свите? Я буду счастлив, это большая честь для меня и для моей супруги. - Вы верно меня поняли, маркиз, - отозвалась Флорентийка, с усмешкой наблюдающая за игрой чувств на лице маркиза де Сабле. Как всегда, победила жадность. Впрочем, как сложно было бы договариваться с людьми, будь они лишены этого порока. А еще честолюбия, тщеславия... - Но конечно, если маркиза де Сабле предпочтет не расставаться с вами... - Не предпочтет! – торопливо вскинулся любящий муж, верно истолковав намек королевы. Должность – за жену. Обмен. Если у королевы не будет новой фрейлины – у него не будет должности сенешаля Сарты. И, хотя Изабель, конечно, услада для его взгляда, давно вожделенная должность услада для его честолюбия. А он уже не так молод, чтобы влюбляться, потеряв голову, в красивую девчонку. - Уверен, Ваше величество, моя супруга будет рада служить вам и будет служить вам хорошо... Я поговорю с ней! - Не нужно, - оборвала его королева-мать. – Я сама поговорю с маркизой де Сабле. Идите, маркиз. Если мы договоримся с вашей женой, о вашем назначении объявят немедленно. Это не понравится герцогу де Гизу, но Екатерина Медичи считала, что «принцу Парижа» полезно время от времени напоминать о том, что король Франции - Карл IX Валуа. И ее сын.
Изабель де Лаваль: Беседа с герцогиней де Лонгвей ненадолго отвлекла Изабель от загадки, которую представлял собой разговор королевы Екатерины и маркиза де Сабле. Беседа, доставляющая удовольствие – пожалуй, впервые у маркизы была столь умная и понимающая собеседница. Жаклин мягко объясняла маркизе, что у умной женщины всегда есть возможность выбора... главное, суметь его увидеть... и сделать. Изабель внимательно слушала, кивала, машинально перебирая лепестки шиповника. Это было то, чего она, в глубине души, желала – хотя бы в малой степени распорядиться своей судьбой. Пока что у нее не было такой возможности. Замуж ее выдал отец, сообразуясь со своими интересами и интересами семьи, и ей в голову не могло прийти возражать – ну и что, что жених не молод и не красив? И только оказавшись на правах хозяйки в доме маркиза, Изабель потихонечку, чуть-чуть, сама еще немного побаиваясь этих новых перемен, стала пробовать свою силу – настоять на своем, сделать по-своему. Но как мелки были эти победы, и как ей не хотелось возвращаться в это благопристойное стоячее болото, Сабле-сюр-Сарт! Правила – говорила ей Жаклин – устанавливают сильные мира сего. Король, королева-мать, а, вернее, королева-мать и король. И перед этими правилами склоняют голову даже самые непреклонные поборники морали. А сплетни... никто не избежит сплетен, даже очаровательная принцесса Маргарита... так стоит ли их бояться? Королева Екатерина всегда заботится о тех, кто ей верно служит... Слова герцогини упали на благодатную почву. Пока придворные веселились – и маркиза принимала участие в общем веселье – она думала об услышанном. Смеясь, перебрасываясь с другими дамами мячом из золотой парчи, отвечая на шутки кавалеров (не всегда пристойные, вино развязывало языки и туманило разум), она нет-нет, да бросала украдкой взгляд на Екатерину Медичи, сидящую под навесом в своем траурном платье. Потерявшая из-за многочисленных родов былую привлекательность и свежесть, она все равно казалась величественной. Она казалась силой, с которой следует считаться. Силой, которая умеет заставить подчиняться и служить себе. И, когда паж передал, что королева-мать желает побеседовать с маркизой де Сабле, у вышеозначенной маркизы де Сабле от волнения пересохли губы, и ей пришлось сделать глоток вина, чтобы собраться с мыслями и предстать перед королевой Екатериной с почтительной улыбкой. Склонившись в реверансе, она ждала – и что-то подсказывало Изабель, что ждет она чего-то важного, того, что способно изменить ее жизнь... За дамой в яблочно-зеленом шелке следило несколько мужских глаз – в первую очередь, конечно, любящего супруга. Маркиз де Сабле догадывался, о чем идет речь, и не знал каким святым молиться, чтобы его молодая жена оказалась достаточно умна (или глупа?) чтобы принять предложение Флорентийки. Так же интерес к маркизе проявили двое дворян из свиты герцога де Гиза. - Ага, - пробормотал более опытный де Нувель, повидавший и двор, и жизнь и дам в разных видах и догадывающийся, что происходит.- Кажется, в курятнике мадам Катрин появится новая пташка... - Главное, успеть первым ощипать ее перышки, - важно заметил Франсуа, приосанившись. Де Нувель только хмыкнул и не стал разъяснять мальчишке простую истину – есть женщины, которые сами ощиплют с тебя все перья... и вырвут сердце. - Посмотрим, посмотрим, - усмехнулся он. – Но муж этой красавицы, судя по всему, готов носить рога, если они будут щедро позолочены.
Екатерина Медичи: Красивая женщина может многое – считала Екатерина Медичи. О, она видела достаточно примеров того, как женская красота кружит голову мужчинам. Ее покойный свекр, ее покойный муж, ее сын... Франсуаза де Шатобриан, Анна де Писле, Диана де Пуатье. И это еще не все имена, далеко не все. Король Франциск, упокой господь его душу, никогда не мог хранить верность одной женщине, кроме официальной фаворитки рядом с ним всегда находилось около десяти подруг, которых он именовал «мои маленькие разбойницы». От дам требовалось не только радовать взор короля хорошенькими личиками, но и уметь его рассмешить, а так же побеседовать о серьезных вещах – политике или искусстве, если у Его величества возникало подобное желание... Вспомнив этот тесный кружок, королева Екатерина и решила создать свой «летучий эскадрон». И вот, возможно, новая фрейлина... - Присядьте, моя милая, - указала она даме на подушку рядом с креслом. – Я хочу поговорить с вами. Мне показалось, мадам маркиза, что вы женщина не глупая, иначе бы этого разговора не было. Флорентийка строго посмотрела в ясные, прозрачные глаза маркизы де Сабле – на их удивительный цвет она обратила внимание еще в первую встречу с этой дамой. Вот уж, воистину, дар небес такие глаза, один раз в них заглянув, мужчины их не скоро забудут. Все прочее, кроме глаз, так же привлекало взор, но, конечно, красота еще не все, важен характер, а к нему еще следовало приглядеться. - Вероятно, маркиза, вы уже слышали о дамах, которых я держу на службе – с одной из них вы сегодня беседовали, это герцогиня де Лонгвей. Эти дамы исполняют мои приказы, я, в свою очередь, оказываю им покровительство... Служить мне непросто, госпожа де Лаваль. Очень непросто. Я требую послушания, верности, умения хранить тайны. Мои приказы должны выполняться беспрекословно. Любые приказы. Вы понимаете? На лужайке придворные устроили танцы, вместо величавой паваны – вольта и быстрый бранль. Медичи с улыбкой одобрения кивнула Рене де Рье, которая, не дожидаясь приглашения, сама подошла к герцогу Анжуйскому. Шарлотта де Сов ворковала возле герцога Алансонского – высокий для своих лет, немного мрачный, не слишком красивый из-за оспин, он охотно позволял себя соблазнять – что ж, самое время, самое время. - Мои фрейлины готовы на все. Соблазнить мужчину, узнать его секреты, предать его или стать его верной подругой – зависит от того, что сейчас нужно мне. Они – мои глаза и уши, они – мои орудия. Некоторые не справляются... но тех кто не подводит меня, я щедро вознаграждаю. И сейчас, маркиза, я хочу задать вам вопрос: хотите ли вы войти в число моих придворных дам? Заметив, как Изабель де Лаваль невольно оглянулась, ища глазами фигуру мужа, Медичи покровительственно усмехнулась. В бирюзовых глазах кроме замешательства были и другие чувства – она хорошо их рассмотрела, прежде чем маркиза погасила их огонь взмахом ресниц. - Вы думаете сейчас о своем супруге? Не беспокойтесь, с ним я уже поговорила. Я буду с вами откровенна, муж согласился отдать вас мне на службу. Согласился с выгодой для себя, он получит пост сенешаля Сарты. Но, приняв мое предложение, вы сможете получить выгоду для себя, если будете умны и верны мне. Итак, мадам? Да или нет? Флорентику меньше всего волновало семейное счастье маркиза де Сабле. Его жена узнала о том, что муж ее, практически, продал – что с того? Это правда. А если это подтолкнет Изабель де Лаваль под ее, Екатерины Медичи, крыло – тем лучше.
Изабель де Лаваль: Для маркизы де Сабле не было сюрпризом то, что ее муж спит и видит себя королевским сенешалем Сарты. Но вот то, что он так легко обменял ее на вожделенную должность, сюрпризом явилось. Причем, сюрпризом весьма неприятным. Не то чтобы Изабель верила в то, что старый муж влюблен в нее, но все же ценила она себя достаточно высоко – свою молодость, свою красоту, свое имя. Однако, маркиз де Сабле, как видно, недолго колебался. Так почему должна колебаться она? Опустив голову, Изабель рассматривала свои пальцы, украшенные кольцами. На правой – розовая жемчужина, на левой изумруд. Все это было в ларце, который муж преподнес ей как «утренний дар» после брачной ночи. Драгоценности примирили Изабель с теми неприятными минутами, которые ей довелось пережить… Так что же, разве она может сказать «нет»? Разве не этого она хотела, не об этом говорила Жаклин де Лонгвей? Муж уедет, она останется при дворе, в свите королевы Екатерины. Это и свобода и несвобода. Она сможет наслаждаться придворной жизнью, но ею будет распоряжаться королева-мать. Ну так и что же? Муж ею уже распорядился. Заплатил за должность сенешаля. Эта мысль задевала самолюбие Изабель с одной стороны, с другой же льстила ей. Фрейлины королевы-матери считались красивейшими женщинами при дворе, умными, опасными и – весьма свободных нравов. На один осуждающий голос приходился десяток хвалебных из числа тех, кто удостоился, или желал удостоиться благосклонности дам «летучего эскадрона». Войти в круг избранных – это честь. Королева Екатерина ждала ответа, и нужно было дать ей этот ответ. - Я нижайше благодарю Ваше величество за оказанную мне честь. Мой долг – служить моему королю, и вам, моя королева, и если вы сочли меня достойной войти в число ваших придворных дам, то я счастлива и заверяю Ваше величество, что сделаю все, дабы не разочаровать вас. Только на мгновение Изабель осмелилась взглянуть в лицо королевы – полное, властное, обрамленное крыльями черного чепца. Но в глазах Екатерины Медичи, удивительное дело, она прочла понимание. Понимание и одобрение, и от этого одобрения ей стало легче на душе.
Екатерина Медичи: Екатерине Медичи пришлось по душе то, что Изабель де Лаваль ответила не сразу, а использовала отведенное ей время на раздумья, взвешивая все «за» и «против». Это свидетельствовало о том, что у маркизы есть не только красота, но и ум, и характер – королева видела, как затвердел взгляд бирюзовых глаз, когда она упомянула о муже. «Какая обманчивая прозрачность», - пришло Флорентийке на ум. – «Кажется, будто перед тобой прозрачная вода, пронзаемая до дна солнечными лучами, а если присмотреться, то это камень, камень отшлифованный до зеркальной прозрачности. Заглянув в этот омут, мужчина увидит лишь себя…» - Добро пожаловать в мою свиту, маркиза. Пойдемте, обрадуем вашего супруга, и я представлю вас моим дама. И, пожалуй, оставлю вас на попечение Жаклин де Лонгвей. Она объяснит вам ваши обязанности, милая моя, и поможет в первое время. Флорентийка была так довольна своим новым приобретением, что улыбнулась Изабель де Лаваль, потрепав ту по руке. - Не бойтесь. Я никогда не требую от моих дам невозможного. И всегда вознаграждаю верность. Они вышли из шатра под яркое солнце, тут же нагревшую гладкий черный шелк платья королевы и черную тафту ее вуали. Голоса немедленно замолкли. Ее величество кивнула маркизу де Сабле, и тот с подобострастной улыбкой поспешил подойти и поклониться королеве-матери. Так же он счел возможным ласково улыбнуться жене – но Изабель ответила ледяным взглядом. Ну, пусть. Маркиз прекрасно знал средство от супружеской холодности – новые наряды, новые украшения. Он будет щедрым, Изабель это заслужила. - Господа, представляю вам нового королевского сенешаля Сарты. Маркиз, грамоту о назначении вы получите, как только мы вернемся в Лувр. Грамота, о чем мало кто знал, уже была подписана королем и хранилась в кабинете Ее величества. Она получила ее без особого труда, сын не желал заниматься такими мелочами, как назначение сенешаля в эти земли, исправно платившие налоги и не поднимающие бунтов. Небрежность, достойная сожаления. Карл никак не мог научиться видеть пользу малого. Придворные тоже не отличались дальновидностью, лишь некоторые из них скользнули заинтересованными взглядами по маркизу де Сабле, куда больше взглядов останавливались на маркизе де Сабле. Во многих светилось понимание. Не новая история для двора – муж продает жену за должность. - Герцогиня де Лонгвей! Жаклин немедленно подошла, поклонившись в свой черед. - Поручаю вам маркизу де Сабле. И – удачным финалом всей сцены – на поляне появился герцога Анжуйский вместе с младшим братом, и все внимание придворных переключилось на принцев. Мадам Катрин отметила, что Рене де Рье отложила в сторону лук и поспешила навстречу Монсеньору. Зря… надо будет поговорить с ней позже и объяснить, что холодность – ее лучшее оружие. От страсти быстро устаешь…
Генрих де Гиз: - А вы говорили, что все решено, - с горечью заметил месье д’Обинье, с неприязнью, граничащей с ненавистью, глядя на маркиза де Сабле. Надутый, напыщенный индюк, но как умело он разыграл одну-единственную карту, которая была в его распоряжении. Молодую жену. Сам д’Обинье был несчастливо женат уже двадцать лет, и его супруга не торопилась покидать этот грешный мир, была некрасива, сварлива и глупа. Герцогу де Гизу потребовалось некоторое усилие, чтобы сохранить спокойствие при этой новости – Флорентийка его переиграла, переиграла неожиданно, и это было особенно неприятно. Укол мелкий, королева-мать наносила его самолюбию раны и посерьезнее, прикладывая все усилия, чтобы прекратить его связь с принцессой Маргаритой. Д’Обинье, с его мелкими честолюбивыми мечтами, сейчас раздражал герцога, но он ничем этого не выдал, ни словом, ни жестом. Не потому, что барон представлял собой какую-то особую ценность, нет – всего лишь один из многих. Но он не сомневался, что королева-мать сейчас наблюдает за ним, пусть не сама, но через своих придворных дам, через своих многочисленных шпионов. Так вот, дорогая Мадам Змея, не надейтесь. Радости увидеть мой гнев я вам не доставлю. - Эта должность не та, ради которой стоит ломать копья, месье д’Обинье, найдутся и другие, более выгодные. - Да, но… Генрих де Гиз холодно взглянул на собеседника, и тот замолчал. - Мы еще вернемся к этому разговору. Позже. - Да, Ваша светлость… На поляне появились принцы крови, и Гизу, волей-неволей, пришлось подойти ближе, чтобы засвидетельствовать им свое почтение. За ним следом двинулись его дворяне, тут же перенявшие настроение герцога и его манеру держаться. Когда Лоррейн выпрямился из короткого поклона, который никто не назвал бы раболепствующим, скорее уж холодным и формальным, он обнаружил рядом с собой даму в розовой вуали и зеленом платье – маркизу де Сабле, которую муж только что так выгодно продал Флорентийке, этой коронованной сводне. Гиз не был монахом, не был и женоненавистником. Красивые, умные женщины, попадающие в его постель, могли рассчитывать на галантность герцога и его щедрость. Но именно эта женщина – надо признать, весьма привлекательная, вольно или невольно стала причиной его неудачи. - Поздравляю вас, мадам, с назначением на должность шлюхи королевы-матери, - презрительно бросил он.- Уверен, на новом поприще вы добьетесь больших успехов.
полная версия страницы