Форум » 1572 год » Никогда не верь принцам » Ответить
Никогда не верь принцам
Франсуа де Валуа: 18 февраля 1572 года, Франция, Блуа.
Ответов - 9
Франсуа де Валуа: - И все же, д’Оди, признайся, ты преувеличиваешь. Признайся, и мы закончим твой глупый спор с Орильи прямо сейчас, вернемся в замок, и нам не придется рисковать лихорадкой на этом ветру ради твоих фантазий. Ветер и вправду был сильным, промозглым и холодным, как часто бывает в самом конце зимы. В такие дни весна кажется далекой, как никогда и всеми овладевает мрачное уныние. Особенно чувствителен к подобному был Франциск Валуа, от природы склонный к меланхолии. Но на этот раз очень кстати случился спор между двумя его придворными, а Его высочество попросили выступить судьей в галантном турнире. Предмет спора был следующий. Рибейрак, шатаясь по городу, набрел на лавку торговца тканями, а в лавке увидел молоденькую жену достопочтенного торговца, и был так поражен ее красотой, что рассказал о своей находке лютнисту. Добавив, что эта лавочница в своей прелести ничем не уступает Маргарите Валуа. Орильи, конечно, поверить в такое не мог, но в лавку сходил. И, как заявил принцу, хотя супруга торговца весьма привлекательна, конечно, не идет ни в какое сравнение с Жемчужиной Франции. Дело дошло едва не до дуэли – спорщики были горячи, пока лютнист не догадался привлечь к спору третейского судью. Заинтригованный принц охотно согласился, и вот, закутавшись в простые плащи, господа искатели приключений вышли из замка, не смотря на дурную погоду… И, не смотря на погоду и на свои насмешки над Рибейраком и Орильи, Франсуа был рад возможности покинуть замок. Там только и говорили, что о войне. А что ему в этой войне? Анжу отправится сражаться и его опять провозгласят героем. Карл будет расхаживать с важным видом, и отдавать приказы. А что останется ему? Сидеть смирно и завидовать чужой славе? - Далеко еще? – спросил он, закрыв лицо от ветра плащом. – Клянусь честью, ваша красотка, господа, могла бы жить и поближе.
Франсуа де Рибейрак: - Ваше высочество! Клянусь, я не преувеличиваю, это господин д’Орильи несколько преуменьшает красоту этой дамы, но я могу допустить, что у него плохо с глазами. Франсуа д’Оди белозубо улыбнулся принцу и его верной тени, лютнисту. Он испытывал азарт охотника, загнавшего и выследившего редкостную птицу, чудом залетевшую в эти холодные края. Ему нужен был новый плащ – старый он уже сносил почти до дыр, что было не к лицу гасконцу и придворному герцога Алансонского. Так что, встряхнув его в последний раз, и бережно споров с ворота дорогую пряжку, виконт отправился на поиски нового, а лучше бы двух. Что поделать, матушка, следящая за их землями, выжимала что могла, посылая сыну легковесные кошели с монетами, а богатой любовницей он не обзавелся. Так и получилось, что виконт набрел на лавку торговца сукном, и обнаружил, что торговца сейчас нет, зато есть его молоденькая жена. И Франсуа, сам не заметив как, стал обладателем двух отрезов ткани – синего плотного шелка и темно-красного тонкого сукна, а затем, просто чтобы задержаться подле юной красавицы подольше, заставил ее найти серебряный витой шнур – обшить готовые плащи. Гасконское хвастовство обошлось ему в жалование за три месяца, но Франсуа об этом не жалел. - Вот эта лавка, - кивнул он на вывеску, качающуюся на ветру. – Господин д’Орильи, готовьтесь к поражению. Вы оцените это сокровище, Ваше высочество. Даже жаль, что такая красота пропадает среди отрезов сукна и тесьмы. Если бы ему было что предложить красивой лавочнице, уж он бы не поскупился, такая красота заслуживает лучшего. Но он был беден и к тому же был влюблен. Влюблен во всех красивых женщин двора, сразу и навсегда. Как тут отдавать свое сердце одной-единственной?
Мари Тома: - В такую погоду вряд ли кто к нам зайдет. Ветер так и завывает, мне кажется, к ночи будет снег. Муж не ответил, занятый в своей каморке описью товара. Сейчас, когда двор был в Блуа, дела шли хорошо. Мари прошлась по лавке. В закрытых от солнечного света кедровых ларях хранились ткани. Те, что подороже, были заперты и спрятаны в супружеской спальне. Иногда молоденькая жена торговца смотрела на них, гладила выпуклый рисунок, любовалась чистыми яркими цветами. - Как бы я хотела носить такое, - как то призналась она мужу, еще в первые дни их замужества, наивно полагая – ну что ему стоит побаловать ее отрезом, хотя бы, темно-синего шелка? Рядом лежала парча для какой-то знатной дамы – на нее Мари даже смотреть боялась. Только один раз, тайком, приложила на мгновение это великолепие к лицу и задохнулась от восторга. - Ни к чему тебе это, - отозвался тогда муж. – Тоже мне, принцесса… Мужа Мари не понимала. Он был груб, жаден, но при этом ревнив. Но молодой девушке, в нужный срок выданной родителями замуж – и выданной удачно (крыша над головой есть, муж есть, достаток имеется – всем бы так) не положено ломать голову над такими вещами, а положено жить, как все живут. Утром встала, помолилась, вечером помолилась и в постель легла, надеясь, что муж опять засидится за счетными книгами, а значит, в спальню их придет уставший и сразу же уснет. Ветер и правда разгулялся так, что, того и гляди, сорвет вывеску. Но, к удивлению Мари, дверь в лавку распахнулась и вошли трое молодых дворян. Лавочница опустила глаза и зарделась. Двое ей были уже знакомы, заходили под разными предлогами. А то должна думать хорошенькая молодая женщина, если видит в своей лавке одни и те же лица почти каждый день? Что им каждый день нужно по новому плащу? - Чем могу служить, господа? – ясным, звонким голосом спросила она, приветливо улыбаясь.
Гратин д'Орильи: - Если у кого-то плохо с глазами, виконт, то это у вас, - тут же отозвался Орильи, весьма довольный тем, как все сложилось. Спор – что спор? Он поспорил бы с д’Оди на что угодно. На то, что кошки лают, собаки мяукают, а королева Екатерина завтра выйдет замуж за папу Римского. Главное – не давать принцу скучать. Скучающий Его высочество герцог Алансонский немилостив, а Гратин д’Орильи напрямую зависел от его улыбок, потому что улыбки принца, обычно, чудом превращались в золотые монеты. Он как раз размышлял, какую интригу или сплетню придумать для своего покровителя, как господь ответил на его молитвы и послал Франсуа де Рибейрака. Спорили они жарко, так, что о пари знал, наверное, весь двор, но зато теперь принц идет в эту лавку суконщика, оценивать достоинства этой красотки из Блуа. Красотка была, кстати сказать, хороша, виконту не откажешь во вкусе. Влажные глазки, свежий ротик, грудь под скромным закрытым (слишком закрытым) платьем. Но, может быть, принцу она покажется приятным разнообразием после красавицы-Шарлотты? - Здравствуй, милое дитя, - ласково поздоровался он с лавочницей. Любопытно, дома ли супруг? Наверняка дома в такую непогоду. Но ничего, если он сумеет заинтересовать Франсуа этой красавицей, то мужа они как-нибудь уберут подальше на пару дней. Зато принц, наигравшись, не забудет, кто ему помог получить желаемое. - Экое ненастье! Мы шли в трактир, да побоялись замерзнуть, а тут ваша лавка… ну раз уж мы тут, не покажешь нам шелка на платье? Мой друг хочет сделать подарок одной красавице. И Орильи хитро подмигнул Его высочеству.
Франсуа де Валуа: Конечно, смешно было сравнивать лавочницу и принцессу Маргариту, но все же, следовало признать, красота ее была неоспорима, да и некоторое сходство имелось. Волосы, цвет кожи, что-то неуловимое в лепке чувственных губ… Герцог Алансонский задумался. Конечно, Рибейрак и Орильи ему не соперники. Даже если кто-нибудь из них лелеял осаду этой крепости, то по одному его знаку отойдет в сторону. Но, быть может, эта лавочница особа добродетельная и предпочтет хранить верность мужу? И такое, говорят, случается… Правда, не при дворе. Словом, попытаться стоило, и тут спасибо верному Орильи, верно угадавшему мысли своего принца. - О да, - улыбнулся он красивой лавочнице. – Моя дама сердца прекрасна, и я влюбился в нее с первого взгляда. Поэтому покажи мне, милое дитя, лучший шелк, что есть тут, в лавке. Обещания и подарки… обещания и подарки два ключа к сердцу любой женщины, но Его высочество, не смотря на свою молодость, которая, казалось бы, располагала к куртуазным подвигам, предпочитал сразу переходить ко второму. Но сегодня – почему бы нет? Сегодня здесь нет принца, а есть… ну, скажем, виконт де Тьерри. Наклонившись над прилавком, он накрыл своей рукой руку лавочницы, заглядывая ей в глаза. - У нее белая кожа, черные волосы и глаза – как драгоценный камень, - прошептал он, и добавил громче. – Ей подойдет синий шелк, или зеленый… но самых чистых и благородных оттенков! Есть у вас что-нибудь достойное? Лавочник, прислушивающийся к разговору жены с незнакомыми дворянами, удовлетворённо улыбнулся, и достал из сундука отрез прекрасного шелка – по синему полю был выткан узор из алых цветов граната. Дорогой товар, не для всех. Но влюбленные редко скупятся…
Мари Тома: У всех есть мечты, что в этом дурного? Были они и у Мари Тома. В мечтах этих не было места старому скучному мужу. Там был привлекательный молодой мужчина… вот как раз такой, что стоял сейчас перед ней. Он говорил ей, что она красива. И еще что-нибудь ласковое, от чего ее сердце будет биться часто-часто. И когда незнакомец накрыл своей рукой ее руку, оно забилось, как никогда раньше. Черные волосы, белая кожа… у нее тоже черные волосы и белая кожа, но почему-то никто не дарит ей красивый шелк на платье. А было бы так приятно пойти в воскресенье в церковь, и знать, что на тебя смотрят и завидуют тебе. - Конечно, сударь, извольте подождать минутку, я покажу вам лучшее, что у нас есть, - улыбнулась она, неохотно разрывая рукопожатие… такое многозначительное, словно этот дворянин хотел ей что-то сказать. - Будут торговаться, не уступай, - шепнул ей муж, бережно вручая три отреза шелка. Синий, зеленый и густо-розовый с синим отливом, расшитый серебряной нитью. Их она и разложила на прилавке, с затаенной тоской проведя ладонью по красивой ткани. - Вот… такого вы больше нигде не найдете, разве что в Париже. В Блуа нравы скромнее, но эти господа, похоже, из числа придворных – их сейчас много понаехало. Были и протестанты. На этих Мари смотрела с опаской, но они держались холодно, и покупали для себя только черное, коричневое и темно-лиловое. Муж радовался – товар, который раньше залеживался, теперь уходил споро. - Из этого шелка можно сшить красивое платье. А на нижнюю юбку и рукава взять белую или желтую тафту. И ленты. Ленты, перчатки… веера на длинных витых ручках. Кружево. Красивые кавалеры. Свидания и поцелуи украдкой. А еще дуэли. Мари слышала обо всем этом, слушала словно сказку. Если бы она была такой дамой, она бы улыбнулась этому дворянину, который пожимал ей руку так горячо! И Мари улыбнулась – почему нет, муж же не видит!
Франсуа де Валуа: Франсуа развлекался про себя. Маленькая лавочница так серьезно рассуждала о нарядах. Хотя, все женщины любят об этом поговорить. Сестрица Маргарита готова полдня потратить на свой туалет и не дай бог, какая-нибудь придворная дама затмит ее смелым фасоном. - Платье, говорите? Разрешите, сударыня… Его высочество, словно бы в великой задумчивости, приложил край густо-розового шелка к плечу лавочницы. - Вам очень к лицу этот цвет. Правда, господа? – обратился он к своим сопровождающим. Те с готовностью подтвердили правоту Его высочества. - Я куплю этот отрез, - известил он громко. Старый муж молодой лавочницы перевел дух, благодаря судьбу за покупателя. Нынче каждый медяк был на счету. Король повышал и повышал налоги, и ладно бы только для еретиков-протестантов, им сам бог велел платить. Так и для добрых католиков тоже! И так концы с концами сводишь… - Расплачусь сейчас, а заберу позже. Он наклонился совсем близко, коснулся губами гладкой щеки лавочницы. - Завтра. Вечером.
Гратин д'Орильи: - Ну что, Ваше высочество? – спросил Орильи, когда они вышли из лавки под холодный, пронизывающий ветер. – Кому из нас вы присуждаете победу в споре, мне или месье де Рибейраку? То, что герцог Алансонский доволен этой прогулкой и доволен знакомством с хорошенькой лавочницей – он сразу понял. Настроение своего господина он считывал даже не по улыбке – как раз улыбка принца была обманчива, как неподвижность змеи. По блеску глаз, по тому, как хищно раздуваются его ноздри – словно он учуял добычу. Но, собственно говоря, разве любая женщина королевства не является законной добычей для сына короля и брата короля? До замка им предстояло добираться пешком, но так можно было незаметно пройти ворота – Орильи заранее узнал пароль, а если кто-то и узнает принца, то предпочтет промолчать. К счастью для Его высочества, мадам Катрин не слишком много внимания уделяла младшенькому, разрываясь между старшим сыном – королем, и средним – любимцем и отрадой. - Правильно ли я понял Ваше высочество, что завтра вечером нас ждет прогулка? – тихо осведомился он, прикрывая лицо плащом от холодного ветра, пока Рибейрак отвернулся. Хотя, д’Оди им не помеха, наверняка тот уже догадался, что не стоит возлагать больших надежд на эту красотку в лавке, вов сяком случае, пока с ней не наиграется Его высочество.
Мари Тома: Завтра. Вечером. Мари повторяла себе это до самой ночи, и потом, пока ворочалась рядом с мирно храпящим супругом. Потом это превратилось в «Сегодня». Сегодня. Сегодня вечером… Вечер был все ближе, Мари была все нетерпеливее, вспоминая красивого дворянина, и гадая, что будет дальше. Молодая лавочница то краснела, то бледнела, то открывала окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха, то мерзла и жалась поближе к маленькой медной жаровне. Время от времени она бросала на мужа испуганный взгляд – а вдруг тот заметит, что что-то не так? Но мужья – та порода домашних животных, что остаются слепыми и глухими до последнего. К тому же в лавку доставили записку, от которой тот пришел в невероятное возбуждение. - Мари, ты не поверишь! Сам Господь милостив к нам. Эта записка из дворца. Герцогу Алансонскому понадобилось шесть отрезов темно-синего сукна на камзолы для пажей. Разумеется, я сам их отнесу в замок. Лавочник приосанился, лихорадочно пригладил жидкие волосы, уже начавшие редеть, особенно на макушке. - И немедленно! Такая удача! Рассеяно поцеловав жену в лоб, он велел единственному их слуге прихватить шесть отрезов сукна и отправился в замок, оставив Мари совсем одну. В доме было тихо, темно, сердце лавочницы колотилось так громко, что она не услышала шагов на улице, и вздрогнула, только когда скрипнула дверь…
полная версия страницы