Форум » 1572 год » В добрый путь » Ответить

В добрый путь

Henri de Valois: 15 февраля 1572 года. Франция, Блуа.

Ответов - 32, стр: 1 2 3 All

Антонио Александрини: - Всем добрым католикам нужна поддержка в это непростое время, когда дьявол искушает сынов божьих. Мы все молимся о здоровье Его святейшества, да продлит Господь его дни на земле. Антонио Александрини осенил себя крестным знамением. Папа был уже не молод, а аскетичный образ жизни, соблюдение многих запретов, неустанная борьба с еретиками и проведение реформ внутри церкви не добавляла здоровья Его святейшеству. И, учитывая, что Пий V навязывал такой же аскетический образ жизни и остальным, сокращая расходы на папский двор, изгоняя священников-карьеристов, нерадивых приходских священников и бродячих монахов, не многие искренне молились о его здравии. Разве что инквизиция, безоговорочно приводившая в исполнение любые соборные постановления и получившая почти безграничную власть, применяя пытки и тяжкие наказания. - Отличное вино, Ваше высочество, - Александрини сделал глоток вина и чуть задержал его во рту, чтобы оценить. Нет, не наличие яда, а вкус. Может показаться странным, но кардинал не боялся быть отравленным. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Скорее яда можно было опасаться в святая святых - папском Апостольском дворце. - Святая церковь одобряет послушание детей своим родителям, как и твердость в истинной вере, не замутнённой никакой ересью. Можете быть уверены, что мое сердце на стороне вашей сестры. Кардинал по-отечески улыбнулся молодому принцу. Было в этом молодом человеке нечто такое, что ему нравилось. Искренность и сопереживание близким? Помилуйте! Эти богоугодные качества можно найти в хижине бедняка, но не среди мрамора и гобеленов. Осторожность в словах? Да, это больше походило на правду. Принц не сказал прямо, но из его слов можно было понять, что принцесса не хочет этого брака. Брак нужен королю и королеве-матери. У Матфея одна из заповедей блаженства гласит: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». И, по мнению Александрини, герцог Анжуйский избрал для себя именно эту роль. Сочувствие сестре и смирение с волей короля. Достойная роль. - Я передам Его святейшеству заверения вашей сестры, хотя надеюсь услышать их лично и оказать принцессе духовную поддержку. Его святейшество считает, что делать уступки кальвинистам – означает поощрять их ересь. Если принцесса Маргарита так тверда в своей вере, то ей будет приятно знать, что римско-католическая церковь на ее стороне, - этими словами Александрини ненавязчиво дал понять, что Рим не дает согласие на брак. - Как думает Ваше высочество, если последует предложение о браке, допустим, со стороны Португалии или другой католической державы, - кардинал задумчиво посмотрел на принца, едва заметно покусывая нижнюю губу, - будет ли король Карл рассматривать это предложение или брак с принцем Наваррским уже дело решенное и никакие альтернативы не рассматриваются? Может быть, Антонио вспомнил, каково быть младшим сыном в семье, когда тебе отведена даже не вторая роль, а третья, а может просто решил дать герцогу Анжуйскому почувствовать свою значимость, но своими словам и интонациям папский легат давал понять тому, что он выражает ему свое доверие, задавая этот вопрос, и говорит с ним больше, как частное лицо, а не папский легат.

Франсуа де Валуа: С Франсуа весьма редко беседовали сообразно его титулу и положению. Во всяком случае, он так считал, а Орильи подогревал в нем эти настроения. С ним не советовались, ему не доверяли важных решений, его мнения не спрашивали. А если по этикету ему следовало присутствовать на том или ином событии, то королева-мать попросту диктовала ему – куда встать, кому улыбнуться, что сказать. Словно комнатной собачонке. Да что там, левреткам Ее величества королевы Екатерины жилось куда вольготнее! Так что кардинал Александрини, безусловно, выбрал верный тон, он словно бы и не сомневался, что младший принц дома Валуа достоин откровенных разговоров о судьбах Франции. И не только Франции – Европы! Его высочество незаметно для себя приосанился, исполненный весьма приятным чувством собственной значимости, отпил вина, не давая сразу ответ, а словно бы размышляя над ним – подобное он приметил за старшими братьями. У Карла он перенимал властность, у Генриха – изящество движений и манеру одеваться. У матери – взгляд и вечную подозрительность… - Боюсь, что уже поздно, - искренне вздохнул герцог Алансонский. Хотя, и против кандидатуры Португалии он возражал так же горячо, как против принца Наварры. Ему был не по нраву любой муж для Маргариты. Любой! Любовник – ладно. Любовника он бы вытерпел. Любой фаворит рано или поздно сходит со сцены. Но муж – иное. Муж это соперник. - Влияние адмирала де Колиньи на моего брата Карла чрезвычайно велико. Его величество не захочет оскорбить своих новых друзей, прервав переговоры о браке, о которых уже известно всему миру, и отдав руку мой храброй, несчастной сестры доброму католику. Все, на что могут надеяться противники этого брака – это на то, что Жанна д’Альбре сама откажется от такого союза. Но не представляю, с чего бы. Франсуа позволил себе презрительную усмешку. - Принцесса Франции! Сказочное приданое! Нет. Моя наваррская тетушка будет торговаться, как зеленщица на рынке, но все это лишь для того, чтобы выпросить еще больше золота и земель. Наварра – нищая страна, как вам наверняка известно, кардинал.

Антонио Александрини: Антонио Александрини слушал внимательно, не перебивая, проявляя должное внимание к словам принца и делая для себя выводы. Брак принцессы Маргариты – дело решенное и ни король, ни королева-мать не откажутся от своих планов, а значит будут искать способы склонить Рим на свою сторону или вовсе обойтись без его согласия. Последует ли Франция примеру Англии, порвав ради этого брака с Ватиканом? Нет, это маловероятно. - Я слышал, что король включил адмирала де Колиньи в состав Королевского совета. А ведь было время, когда за голову Колиньи была обещана награда, - Антонио покачал головой и вздохнул. Не только Рим беспокоило примирение Колиньи и короля Франции. Ходили слухи, что адмирал ищет союза с Англией, чтобы выступить против Испании, в то время как Карл IX задумал с помощью адмирала присоединить Нидерланды. Отвлекаться в это время на гражданскую войну внутри страны и маленькую, но гордую Наварру никому не хотелось, отсюда и мир, скрепленный брачным союзом. - Наварра – маленькая и не очень богатая страна, ослабленная войной, но это все же отдельное государство на карте. Ваша сестра может стать со временем королевой и изменить судьбу Наварры. Возможно, Господь именно в этом определил ее предназначение. Хотя вот, говорят, что Жанна д’Альбре верит предсказанию Нострадамуса, а не воле Господа. Может быть, если она так верить в эти «знаки судьбы» - кардинал презрительно скривил губы, - то она поверит и в другие. Что стоит какому-нибудь фанатику объявить себя прорицателем и предсказать в случае этого союза… - Александрини сделал паузу, предоставляя возможность принцу самому представить какая кара постигнет наваррский дом, - хоть засуху на семь лет, как в Египте, - докончил кардинал фразу, не желая, чтобы его устами были произнесены слова о смерти. - Предсказал же Иосиф после семи лет благополучия семь лет засухи. И эти предсказания сбылись, Ваше высочество. Так неужели нет пророка в своем отечестве? – Кардинал улыбнулся и вопросительно посмотрел на герцога Анжуйского. Не сразу можно было понять шутит ли он или говорит всерьез.


Франсуа де Валуа: - Кальвинисты… Вложив в это слово все презрение, на которое был способен, молодой принц пожал плечами. - Кальвинисты, Монсеньор, верят не в знаки, они верят в то, что Господь предопределил их судьбу еще до их рождения, и что эту судьбу не изменить. Предсказанию Ностардамуса Жанна д’Альбре верит лишь потому, что оно отвечает ее внутренним устремлениям. По мнению Франсуа, не пренебрегающего историей, Жанна д’Альбре представляла собой тот опасный тип женщин, который уже приходил в сей мир, дабы изменить его историю через сыновей. Маргарита де Бофор, Луиза Савойская… Они сделали из своих детей королей. Основали новую династию, перешагнув через старую, повели за собой людей... Он это понимал, понимала и Екатерина Медичи. «Жанна – главная голова протестантской Гидры», - говорила она. – «Отрубим все прочие, Гидра выживет, отрубим эту – истечет кровью и умрет». - Нет, Ваше преосвященство, мы, французы, весьма практичны, и верим в чудесна и знамения только когда они нам выгодны. Для того, чтобы этот брак расстроился, нужно нечто посерьезнее. Жаль, что Рим этого не понимал, ограничиваясь громкими запретами. Или понимал, но не считал нужным вмешиваться. Франсуа положил на серебряное блюдо ломоть паштета из щуки. - Попробуйте, Монсеньор. Говорят, чем злее рыба, тем вкуснее она на столе. В Абуазе нам как-то подавали сома ростом с взрослого мужчину, говорят, он может проглотить маленького ребенка, и действительно, нежнее мяса я не ел. Апостол Петр был рыбарем, так почему бы Ватикану не вспомнить об этом. Мать и сын сейчас разлучены обстоятельствами, а значит, уязвимы. Убрать одного из них, второй неминуемо ослабнет. И свадьбе не бывать. Этой проклятой свадьбе, к которой уже демонстративно готовились, заказывая ткани, украшения и посуду, хотя договор еще не был подписан.

Антонио Александрини: - Конечно, всегда легче верить в то, что соответствует твоим убеждениям и цели. Антонио Александрини одобрительно кивнул герцогу Анжуйскому, отметив для себя, что, зная какое значение придавала королева Екатерина воспитанию и образованию своих детей, ее младший сын, как и следовало предполагать, хорошо владеет собой, его речь и манеры безупречны, суждения и выводы в беседе отражают и чувства и ум молодого человека. - Если бы Нострадамус в своем предсказании указал иное, то королева Наварры, возможно, не была так одержима связать родственными узами дом Валуа и дом Наварры, - задумчиво, словно невольно высказывая свои мысли вслух, проговорил папский легат глядя на пламя камина, а не на своего собеседника. Брак, несмотря на разногласия в семье Валуа, дело решенное. Невеста пойдет к алтарю против своей воли, подчиняясь воле короля и королевы-матери. Наварра получит богатое приданое и Жанна д'Альбре не откажется от такого выгодного брака. Пий V может быть трижды святым при жизни на земле, но не может искоренить алчность и жажду власти даже в Риме, что говорить о Франции. Испания – вот истинный оплот римско-католической церкви. - Паштет действительно отменный, Ваше высочество, - Антони от души похвалил блюдо. - Тут я могу признать, что французы не только практичны, но и возвели кулинарию в ранг искусства. Мне очень нравятся угри, особенно если их правильно приготовить. И все же морская рыба все же отличается от речной и я предпочту морской улов. Но среди угрей бывают ядовитые виды. Вы слышали о Muraena? Эти рыбы опасны не только своим ядом, если их неправильно приготовить. Они разрывают свою добычу за считанные мгновения. Некоторые держат таких рыб в бассейнах, у этих рыб специфический вкус. Но сохрани Господь нерадивому слуге при кормлении рыб оступиться и упасть в бассейн. Участь его решена. Было отдано должное и паштету из оленины с соусом из ягод и пряных трав, перепелам, фаршированным яйцами и толчеными орехами. Великий Пост еще не начался и повара имели больше возможностей показать свое мастерство. Раздался с тук в дверь и Александрини замолчал, оглянувшись посмотреть на вошедшего. Это оказался один из слуг замка Блуа, который доложил, что для посланника Его святейшества приготовлена комната и если тому будет угодно, он покажет Его высокопреосвященству его апартаменты. Александрини мысленно улыбнулся. Это могло означать, что король не сможет его сегодня принять и ему придется задержаться в Блуа дольше, чем он планировал. Папский легат молча посмотрел на слугу, давая понять, что он услышал его слова. - Я чрезвычайно благодарен Вашему высочеству за гостеприимство в своих покоях и при случае тоже буду рад видеть вас своим гостем. Можете рассчитывать на мое расположение к вам. Кардинал не торопясь встал из-за стола и покровительственно посмотрел на герцога Анжуйского. Нет, он ничего сейчас конкретного не обещал и не предлагал принцу, но давал понять, что как частное лицо весьма доволен знакомством с ним. Александрини не пренебрегал знакомством с разными людьми, которые так или иначе могут быть полезны Риму. Могут быть полезны ему лично.

Франсуа де Валуа: - И вы, Монсеньор, можете рассчитывать на мое расположение к вам, - тонко улыбнулся младший сын Генриха II, кивнув Его преосвященству на прощание. Кажется, они друг друга поняли. Конечно, кардинал Александрини вряд ли обладает в Риме серьезным весом, иначе бы его не посылали в качестве почетного гонца (кажется, гонцам, приносившим несчастливую весть, раньше рубили головы). Но все же и один союзник лучше, чем ничего. А репутация хорошего католика сейчас вполне прельщала Алансона. Опять же, за неимением лучшего. Кардинал ушел, принц остался в одиночестве у камина, потягивая вино, размышляя о разговоре, о том, что сказано, а еще больше о том, о чем они оба умолчали, когда за спиной раздался едва слышный шорох гобелена. - Орильи? Франсуа усмехнулся, не поворачивая головы. - Ну и много ты успел услышать? История появления лютниста в свите герцога Алансонского была темна и таинственна. Для всех, даже для матушки Екатерины, он просто взялся ниоткуда – слишком ничтожный, чтобы о нем помнить дольше минуты. Но принц быстро оценил таланты юноши. Да, лютней владел он виртуозно, и пел таким чистым высоким голосом, что дамы утверждали, что слышат ангелов. Но ангелом он не был. К тому же ловкие пальцы лютниста без трепета подливали яд в бокалы или накидывали на шею шелковый шнурок. Словом, он был тем, кто нужен младшему принцу без особых надежд на трон, но с большими амбициями. - Садись, выпей со мной вина. И расскажи, что тебе удалось узнать. Отчего такое доверие – мог бы спросить кто-то, зная капризный и непостоянный нрав принца. Но ответ был прост. Этот юноша, спасенный принцем от виселицы (что, в сущности, было случайностью) ел из его рук, пил с ним одно вино, носил одежду, которую принц ему отдавал. Он полностью зависел от милостей Его высочества… и эта мысль приятно грела самолюбивое сердце герцога.

Charlotte de Sauve: Шарлотта мчалась по коридорам, подобрав юбки. Наконец молитвы ее были услышаны и изнурительному ожиданию пришел конец - папский легат прибыл. Но несмотря на долгожданный ответ из Рима, Лотти не была уверена, что хочет столкнуться с его последствиями. Если разрешение на брак принцессы Маргариты был дан, то Франсуа впадет в еще большую меланхолию, но зато королева-мать будет праздновать победу. Если же ответ отрицательный, то Франсуа будет вдохновлен удачей. А вот Медичи вряд ли остановится и тогда не поздоровится даже тем, кто остался в Блуа. Но, мысль о том, что Шенонсо находится далеко успокаивала и баронесса предпочла сосредоточиться на важном. А самым важным сейчас было принести герцогу Алансонскому благую весть. Он обязательно должен оценить ее верность и заботу. Вихрем шелка и кружев Шарлотта ворвалась в коридор, ведущий к покоям его высочества. Каблуки скользили по начищенному полу, но она была неумолима и стремительно неслась к желанным дверям. И вот, когда до цели оставались считанные шаги, двери распахнулись сами, выпуская мужчину в красном одеянии кардинала. Растерявшись от неожиданности, а так же от мысли, что это может быть тот самый легат, баронесса резко остановилась. В первое мгновение она лишь взирала на священника в искреннем удивлении, пытаясь при этом совладать с отрывистым после бега дыханием. Но затем до нее быстро дошло, что если перед ней дейтсвительно легат, значит ее опередили и зря она так неслась, рискуя расшибиться. -Ваше высокопреосвященство, - вспомнив о приличиях, баронесса склонилась перед кардиналом, а затем приложилась алыми губами к его перстню - простите, я очень спешила. А вы... - Шарлотта понимала, что спрашивать подобное наверное не стоит, но ее любопытство было слишком сильно - Вы тот, кого все так ждали?

Гратин д'Орильи: - Ну а кто же еще, Ваше высочество? Я, ваш верный и незаменимый Орильи. С нагловатой улыбкой из-за гобелена вышел молодой человек. Не слишком высокий, худощавый, с лицом, которое можно было бы назвать привлекательным, если бы не печать порочности… - Прежде всего, мой принц, позвольте вас поздравить. Лютнист сел в кресло, без особых церемоний налив себе вина в пустой кубок кардинала. Ничего, святость не заразна. - Я подкупил слугу кардинала. Они привезли решительное и категоричное «нет» от Его святейшества. Все прочее, полагаю, вы и так уже знаете. Кардиналу приказано говорить с королем Карлом и попытаться переубедить его, не жалея красноречия. Скорее всего – но это уже мои догадки – он встретится с кардиналом Лотарингским, но – тайно. Хотя, ума не приложу, чем ему помогут Гизы. Лютнист с явным удовольствием отправил в рот кусок паштета. До того, как его взял к себе на службу герцога пришлось поголодать, очень унизительно для того, кто действительно был дворянином по рождению, хотя при дворе некоторые поговаривали, что это не так. Но и научился он многому на улицах Парижа. Убивать, воровать и… размышлять. И сейчас, больше для собственного удовольствия, нежели от нужды, он размышлял о том, что предпримет кардинал, когда узнает, что королева Екатерина и королева Жанна прямо сейчас в Шенонсо обсуждают условия этого брака. Оскорбится, помчится туда… или же спишет все на волю божию?

Антонио Александрини: - А вы, судя по всему, спешили доставить важное известие Его высочеству? - в свою очередь задал вопрос Александрини, беспристрастно рассматривая стоящую перед ним молодую женщину. Как же отличался французский двор от испанского двора, где не раз приходилось бывать кардиналу по делам Его святейшества. Сложно было представить испанскую донну, спешащую по коридору королевского дворца в Мадриде. Этикет при королевском дворе отличался размеренностью, возведенной в мрачное великолепие. Все придворные должны были вести себя серьезно и с достоинством, не позволяя себе шуток или смеха. Для короля и королевы этикет был еще более строг. И хоть солнечные лучи Испании были настолько же горячи, как и солнце Италии, но Александрини казалось, что и они не смеют согреть теплом, прибывающих в Мадрид ко двору Филиппа II. - Может быть королеве-матери стало хуже? – участливо поинтересовался папский легат без всякой тревоги в лице, но с едва заметной улыбкой. Эта красавица могла спешить составить компанию герцогу Алансонскому, а может быть, узнав, что принц занят, решила, что ее место занято счастливой соперницей? Как суетны и мелочны бывают порой человеческие желания, ставящие во главу всего сиюминутное удовольствие. Александрини не был таким аскетом, как требовал от служителей церкви Его святейшество. Родившись в состоятельной и знатной семье, Антонио ценил красивые вещи, комфорт и вкусную еду, тонкие вина. Со временем к этому добавились красивые женщины. Красивые и умелые, способные показать всю силу человеческого греха и всю силу слабости человеческой плоти. Вместе с тем Антонио Александрини был достаточно умен, чтобы не лишиться из-за своих слабостей кардинальского сана и доверия Его святейшества. Он умел оставлять тайное в тайне и ни одна светская красавица не могла похвастаться тем, что ночью туфли кардинала Александрини находились в ее спальне.

Charlotte de Sauve: - Да, только вот опоздала. Шарлотта была готова расплакаться. Все шло не так. В Шенонсо ее не взяли, Франциск был не в настроении, все валилось из рук и ее все чаще посещали мысли о том, чтобы перестать выходить из комнаты. Пусть сами разбираются. Но даже находясь в печали, баронесса не могла не отметить каким красавцем оказался папский легат. Не беря во внимание алое облачение, которое само по себе в ее глазах делало мужчину во сто крат привлекательней, кардинал был непростительно красив. Пожалев, что находится слишком близко к покоям Алансонского, Лотти мысленно пообещала себе, что непременно разузнает в каких покоях расположится его высокопреосвященство. - Куда уж еще хуже, - Шарлотта не понимала о чем говорит священник и почему на его губах заиграла пленительная улыбка, поэтому решила обойтись общей фразой. Ей никогда не удавалось вести завуалированные разговоры, поэтому при случае она всегда их избегала, доверяясь лучшему, что у нее получалось - языку тела. - Простите, принц ждет меня... - несмело шагнув к двери и тем самым обогнув кардинала, Лотти на мгновение остановилась и вновь внимательно вгляделась в красивое лицо - меня зовут Шарлотта де Сов. Не сдержавшись, она нарушила этикет, желая быть уверенной в том, что ее непременно отыщут, если на то будет желание папского легата. Расставаться с новым знакомым не хотелось, но Лотти слышала за дверьми голоса и не могла допустить, чтобы ее застали за подобным разговором. Склонившись напоследок в излишне глубоком реверансе, баронесса скрылась в покоях принца. - Ваше высочество! - поприветствовав принца почтительным поклоном, Лотти вскинула на Франсуа влюбленный взгляд. Понять в каком настроении он находился было пока сложно, но он не раскидывал в гневе вещи и это уже радовало - Вы меня звали. Конечно он ее не звал, но кто докажет обратное. В данный момент судьба вершилась в двух покоях, в одни из которых она не могла попасть так же свободно, как в другие, поэтому не воспользоваться ситуацией было равносильно самоубийству. Ведь когда королева-мать вернется, вне зависимости от исхода переговоров, она спросит с нее по всей строгости закона. Поприветствовав так же Орильи, Шарлотта с облегчением отметила, что тот спокойно трапезничает с принцем, а это значит, что весть папский легат принес благую.

Франсуа де Валуа: - Значит, отказ? Прекрасно! От Орильи принц своих мыслей не скрывал, а значит, притворяться, будто он огорчен таким решением Его святейшества, не стоит. - А право, жаль, что меня не будет в Шенонсо, когда об этом узнает матушка Екатерина и мадам Жанна! Матушка так заверяла ее, что отказа не будет, что к браку нет никаких препятствий… Ну, зато Маргарита будет довольна. Орильи, после ужина я хочу написать письмо сестре! Кроме всего прочего, у лютниста был прекрасный почерк, куда лучше, чем у самого принца, который, к тому же, не любил пачкать пальца в чернилах. Может быть, стоит послать его с письмом в Шенонсо? Его высочество с минуту обдумывал эту мысль – заманчиво! Уж Орильи сумеет разнюхать все о настроениях королевы Наваррской. Но, с другой стороны, без его услуг принц тоже не желала обходиться. - Гизы? Ну, Орильи, это как раз очевидно. Моя сестрица все еще неравнодушна к Генриху, а Генрих все еще бросает в ее сторону пылкие взгляды, когда, конечно, не занят женой или войной. если он ради блага всех католиков поиграет в ревность, так неужели моя сестрица устоит? В словах принца было напополам яда, зависти и ревности. Он бы, несомненно, еще порассуждал на эту тему, но слуга доложил о приходе баронессы де Сов. То, что красавица Шарлотта была прислана к нему матерью – Франсуа знал, знал для чего, но это его ничуть не смущало и не огорчало. Какое это имеет значение, кто приказал этой очаровательной и игривой блондинке лечь в его постель? Сердечная склонность, расчёт, приказ Флорентийки? Главное, что она там. - А, милая Шарлотта! Не звал, но когда это ангелам требуется приглашение? Они приходят сами, по велению сердца… Орильи, ты иди и набросай мне черновик письма к принцессе Маргарите, хорошо? А утром я приложу свою печать и отправим самым быстрым курьером. Принц сделал Шарлотте знак садиться, с удовольствием разглядывая «ангела» в котором все наводило на мысли о чувственных удовольствиях.

Гратин д'Орильи: - С вашего позволения, Монсеньор… мадам баронесса… С едва заметной дерзкой иронией Орильи поклонился супруге достойного Симона де Физа, барона и королевского секретаря. Дьявол его знает, какой он там секретарь, но муж был просто богом данный. Закрывал глаза на все, на что следовало закрыть глаза – за что, собственно, титул и получил, хотя справедливости ради, титул этот был целиком и полностью заслужен Шарлоттой де Сов. К появлению в спальне герцога Алансонского этой дамы Орильи отнесся весьма ревниво. Шарлотта была достаточно умна и очаровательна, чтобы завладеть если не сердцем принца, то его умом. Что могло ослабить позиции лютниста при сиятельной особе. Ну что же, напишем письмо Маргарите Валуа. Это уже не первое послание к сестре, которое принц доверял его перу. И оставался доволен… «Дорогая Маргарита, моя бесценная Жемчужина, спешу сообщить вам, что…» Чернила впитывались в бумагу, мысли впитывались в бумагу… чувства впитывались в бумагу. Никогда Маргарита Валуа не узнает и не догадается о том, что чувствует рука того, кто держит перо. Никогда не снизойдет до него взглядом. Это злило Орильи, приводило его в отчаяние, заставляло почти ненавидеть Жемчужину Франции. Но все заканчивалось тем, что он, прячась за именем принца, писал: «А я, как и прежде, люблю вас и буду любить вечно, Маргарита».

Charlotte de Sauve: - Рада видеть, что вы пребываете в хорошем расположении духа, ваше высочество, - сладко улыбаясь и одаривая принца многозначительными взглядами, Лотти фривольно устроилась на подлокотнике кресла Алансконского. Она была искренне и нежно привязана к Франсуа, поэтому действительно радовалось каждой его удаче или победе, коих, к сожалению, было немного. По непонятным для Шарлотты причинам, королева-мать относилась к младшему сыну с наибольшим пренебрежением и в этом, по мнению фрейлины, была ее большая ошибка. Может он не обладал достаточной властью и не завел при дворе много преданных людей, как это сделал Генрих, но Лотти была уверена, что однажды его жгучая ненависть к братьям и матери придаст ему достаточно сил для настоящего сопротивления. Прильнув к Алансонскому, баронесса нежно пробежалась пальцчиками по его плечу, поглаживая. За последние дни было столько тревог и забот, что им никак не удавалось побыть наедине и насыться близостью друг друга. Шарлотта скучала по его сильным объятьям и нежным рукам. Наверное стоило быть разумнее и расспросить принца обо всем, прежде чем бросаться в его объятья, но Лотти так устала от переживаний и нервности ожидания, что сейчас хотела лишь одного - позабыть обо всем и предаться любовной неге.

Франсуа де Валуа: Франсуа рассеяно погладил свою любовницу по обтянутом шелком колену. - В неплохом, баронесса, в неплохом. А вот добрая матушка Екатерина, когда получит новость из Рима, будет в ярости. Но такое, конечно, принц не стал говорить при фрейлине Ее величества. Нет, при Шарлотте он говорил только то, что понравится матери и не вызовет гнев брата. Герцог Алансонский был молод, но не глуп, и уже понял, что в этой жизни прямые пути не для него... а вот на окольных тропах... на окольных тропах можно, порой, найти многое. Союзников, а может быть, даже и корону. Александрини, конечно, союзником пока не стал, но принц был уверен, что кардинал запомнит его радушие, и расскажет о нем Его святейшеству. Из таких мелочей складывается... пожалуй, жизнь? Принц улыбнулся Шарлотте. А из чего складывается жизнь фрейлин матушки? Из маленьких тайных побед, секретов, которых им довелось узнать? Ну что ж, собственно, секрет уже не секрет. Можно не сомневаться, к матушке уже летит гонец от брата Генриха, так почему бы не побаловать мадам баронессу? Пусть покажет своей покровительнице, что принц ей верит. - Это большая тайна, моя дорогая, но кардинал, который вышел от меня, привез ответ от Рима. К сожалению, ответ не тот, которого мы ждали, но, возможно, все не так плохо, возможно, Рим предложит Маргарите супруга, который достоин моей сестры и дома Валуа! Рим вряд ли что-то собирался предлагать, но так и рождаются сплетни. Кто-то что-то услышал, кто-то что-то додумал... Да и «возможно» такое удобное слово.

Charlotte de Sauve: Услышав тайну, которой с ней так доверительно поделился принц, Шарлотта призвала все свои способности в притворстве и изобразила на лице искреннее удивление. Получилось отлично, но все же и она и сидящий перед ней мужчина понимали, что это лишь часть спектакля. Может баронесса времена и упускала что-то из виду, но все же дурой не являлась. Впрочем, как и Екатерина Медичи. Королева давно поняла, что ее протеже раскусили и уже ценила не столько информацию, исходящую от младшего сына, сколько возможность в любой момент действием либо помешать, либо поспособствовать ему. Сама же Лотти находила свое положение выгодным, она имела возможность придаваться любви, при этом не рискуя вызвать немилость с одной или другой стороны. - Вы рады? - она полагала, что с прибытием ответа из Рима вопрос о браке принцессы Маргариты решен. Но теперь ее волновало мнение Франциска, который излишне ревностно относился к личной жизни своей сестры. Она знала, что и королева-мать не одобряла подобной привязанности, поэтому Шарлотте было позволено строить из себя ревнивую возлюбленную. И разверзнется под ее ногами земля, если когда-нибудь королева узнает, что эта ревность является настоящей - Ее высочество теперь свободна.



полная версия страницы